От ненависти до любви - Валентина Мельникова (2010)

Мужчины направились к выходу, а я посмотрела на часы. Двенадцатый час ночи… Нет, не только из-за душа я согласилась переночевать в Севином доме. Я трусила, боясь остаться одна: а вдруг повторятся ночные кошмары. Побросав в спортивную сумку кое-какие вещички, я затянула «молнию». Сквозь полуоткрытую дверь я видела мужчин. Они сидели за столом и что-то обсуждали, склонившись друг к другу. Замятин выглядел озабоченным, а вот Севино лицо я не рассмотрела: оно скрывалось в тени. Я усмехнулась. Все-таки не оставили меня одну.

Я подхватила сумку и вдруг увидела, как колыхнулось на окне одеяло. Я замерла и тут же успокоилась: обычный порыв ветра. Надо проверить, чтобы успокоиться окончательно. Я шагнула к окну – одеяло висело, как приклеенное. Я осторожно приподняла его за край, но ничего не заметила. Слабое пятно света проявило валявшуюся внизу раму, втоптанную в грязь занавеску. Я вгляделась в темноту: абсолютный покой и тишина. Даже соседская собака, зловредная и брехливая псина, которая по всякому пустяку заливается визгливым лаем, не подала голоса.

– Маша, – Севин голос заставил меня вздрогнуть, – ты скоро?

Я торопливо опустила одеяло, но ответить не успела, потеряв дар речи. Я увидела бабушку. Она сидела на постели и держала в руках шкатулку. Массивное деревянное изделие, изготовленное в незапамятные времена. В ней мы хранили документы, бабушкины награды, письма ее отца с фронта, еще какие-то мелочи… Все это валялось на полу, когда я вошла в спальню. Первым делом я проверила, не исчезло ли что-нибудь из семейных реликвий. Вроде ничего, и я убрала шкатулку в верхний ящик комода. Там она и стояла обычно.

Сейчас бабушка держала шкатулку в руках. Почему-то я не удивилась, даже не испугалась, хотя понимала, что передо мною призрак. Лицо бабушки выглядело помолодевшим. Я не заметила ни одной морщины под глазами, щеки ее округлились, порозовели… Бабуля выглядела почти моей ровесницей, только вот одета более чем странно: серебристый хитон, на голове – то ли легкая шаль, то ли платок…

– Бабушка, – сказала я.

Вернее, подумала, потому что не смогла произнести ни слова. Губы одеревенели, язык приклеился к небу. Бабушка услышала меня, подняла взгляд, абсолютно осмысленный, человеческий. Цвет глаз у нее изменился. Прежде карие, сейчас они сияли голубизной, небывало яркой, можно сказать, ослепительной. На миг у меня замерло, а затем вдруг быстро-быстро забилось сердце. Мне бы закричать, позвать в свидетели мужчин, которые тихо беседовали на кухне. Я краем уха слышала их говорок и понимала, что не сплю, и все же в здравом уме и при ясной памяти увидеть в своей спальне привидение… Пусть даже родного и близкого человека…

– Возьми, – пронеслось у меня в голове.

Бабушка протянула шкатулку.

– Береги! – Она пристально посмотрела на меня. И, ручаюсь, все это время ее губы не шевелились.

Я приняла шкатулку и с недоумением оглядела ее со всех сторон. Все хранилось должным образом. Я ничего не выбросила, не уничтожила, как ненужный хлам…

– Маша, – раздался Севин раздраженный голос, – шевелись!

Я оглянулась. Сева с безмятежным видом показался на пороге спальни, словно появление призрака было для него обычным делом.

– Сева, – произнесла я через силу, – дай поговорить…

– С кем? – с неподдельным изумлением произнес Сева и шагнул через порог.

Я мгновенно оглянулась. На кровати – ни бабушки, ни шкатулки в моих руках… Что за чертовщина? Я озадаченно потерла лоб. Вроде не напивалась, и «травку» никогда не курила, отчего же мне постоянно что-то мерещится? Я бросилась к комоду, принялась открывать ящик, но его, как нарочно, заело. Я чуть не сломала палец, зашипела от боли. И Сева пришел мне на помощь. Он без особых усилий выдвинул ящик. Шкатулка на месте. Я все еще не отошла от потрясения и уставилась на нее с таким ужасом, что даже тугодум Сева заметил.