Уснуть и только - Дина Лампитт (1996)

Отделившись от основной компании, к вновь прибывшему подсел круглый, как мячик, человечек. Это был снискавший печальную известность Фрэнсис Хэммонд, в последнее время постоянно развлекавший слушателей веселой историей о том, как он был схвачен Джарреттами – отцом и сыном, поклявшимися отомстить контрабандистам за полученную как-то хорошую трепку, и как мировой судья Селби отказался сажать его в тюрьму и вместо этого в качестве компенсации приказал Джарреттам принять взысканный с Хэммонда скромный штраф.

– Это была победа, – говорил он, восторженно всплескивая руками. – Видел бы ты их оторопевшие тупые физиономии, Эдвард, вес равно как у двух баранов.

Несмотря на внешность, Хэммонд был весельчаком и повесой, его главным занятием, помимо контрабанды, считались женщины – факт, который Эдвард находил тошнотворным, а Кит – поразительным.

– Ох, с какой прелестной куколкой я имел дело последний раз в Лондоне, – делился впечатлениями Фрэнсис. – Ох-ох-ох, ну и плясунья!

Эдвард скривился.

– Благодарю покорно, у меня нет ни малейшего желания выслушивать детали твоих грязных похождений.

– Что-то это подозрительно, а? Да ты, случайно, не с душком? – поинтересовался Хэммонд, заливаясь смехом.

Вопрос угодил Эдварду в больное место, и он сердито ответил:

– Нет, не с душком, но и не потаскун, как некоторые. Пошел вон отсюда!

Они сами не заметили, как повысили голоса, и в длинной комнате с закопченными стенами и каменным полом, за несколько столетий истертым множеством ног, вдруг наступила внезапная тишина. В этот момент, как будто специально приурочив к нему свое появление, в зал вошел новый посетитель и, увидев, как все головы повернулись к нему, испуганно улыбнулся.

Хозяин гостиницы, смуглый рябой мужчина, которого все – и фермеры, и контрабандисты – называли Дядей, прошипел: «А ну-ка, потише, парни!» – и шагнул вперед.

– Чем могу служить, сэр? – совсем другим тоном спросил он.

– Видите ли, – неуверенно ответил вошедший, – мне нужна комната на ночь. Я приехал навестить родственников, но сегодня у них не нашлось для меня места.

– Что ж, это возможно, – медленно, взвешивая каждое слово, проговорил Дядя, сознавая, что находится в центре внимания, и не желая совершить ошибку на глазах у брата Кита Джарвиса.

– Я хорошо заплачу, – поспешно добавил приезжий.

– Ну, ладно, но только на одну ночь. У меня постоялый двор, и я не люблю, когда комнаты занимают надолго.

– Буду вам очень признателен. Наверное, мне следует представиться: Николас Грей из Лондона. Студент-ботаник.

– Кто-кто? – переспросил чей-то голос, и в ответ раздался приглушенный смех.

– Изучаю дикие растения, – объяснил Грей, слегка покраснев. – Надеюсь составить и выпустить книгу.

Раздался новый взрыв хохота, после чего присутствующие потеряли всякий интерес к новому гостю, сочтя его не стоящим внимания наивным чудаком. Только Эдвард приблизился к незнакомцу, сознавая, что поступить так его заставляет не только желание выведать подноготную странного молодого человека. Спросив. «Могу ли я присесть рядом с вами?», он опустился на стул, добавив:

– Я и сам очень интересуюсь дикими цветами и могу показать вам места, где растут очень редкие виды.

Серьезные глаза молодого человека с благодарностью взглянули на Эдварда.

– В самом деле? Это было бы замечательно. Присоединяйтесь ко мне. Могу я предложить вам стаканчик эля?

– Не откажусь, – ответил Эдвард, решая, каким из его многочисленных имен ему назваться на сей раз.

Он остановился на фамилии Роулинс, которую он и его брат неоднократно использовали в прошлом.

– Меня зовут Роулинс, – представился Эдвард. – Роджер Роулинс.

Показалось ли ему, или в глазах Грея при этом имени что-то вспыхнуло и тут же погасло? Но если даже так, то все тут же объяснилось, ибо Николас сказал.