Уснуть и только - Дина Лампитт (1996)

– Послушай, ты, мерзавец, – прошипел гасконец, вплотную приблизив свое лицо к лицу Шардена, – не забывай, что нож был в твоей руке. Если ты прознал о том, что мы с хозяином приехали сюда, так и я кое о чем слыхал. Например, что ты женился на мамаше своего любовничка и в благодарность за то, что ты хорошо ее ублажаешь, она вырядила тебя, как куколку, или, скорее, как я вижу, как шлюху. – Сильные пальцы дернули за бархатный воротник, послышался звук рвущейся материи, и Пьер возмущенно вскрикнул. – Попробуй только причинить мне хотя бы малейшую неприятность, и я тут же пойду прямиком к твоей содержательнице и расскажу ей всю правду о том, что во время ссоры ты даже не в состоянии был убить того, кого хотел. О том, как ты промахнулся и вместо меня прирезал ее сына.

Пьер яростно боролся, пытаясь вырваться из могучих рук оруженосца.

– Видит Бог, когда-нибудь я все-таки прикончу тебя, гасконец. А когда этот час настанет, я зарою тебя на шесть футов под землю и помочусь на твоей могиле!

– Чем больше ты болтаешь, тем большим выглядишь дураком. Смотри, как бы тебе первому не попасть на тот свет.

Маркус так резко оттолкнул Пьера, что тот слетел с коня и, лежа на земле, в ярости закричал.

– Советую тебе и во сне не расставаться с мечом, гасконец. Даю тебе жизни не больше шести месяцев!

Маркус вскочил на коня и развернул его в сторону дворца.

– Аu revoir. Постарайся вести себя прилично хотя бы на свадебном пиру.

Пьер поднялся на ноги.

– На свадьбе или на похоронах, поживем – увидим.

– Вот именно, – бросил Маркус через плечо, пришпоривая коня.

В день свадьбы долина была покрыта светло-сиреневой дымкой. Сквозь ее тонкую вуаль ласково светило солнце, золотя часы, которые должны были бы быть самыми счастливыми в жизни любой невесты. Когда туман рассеялся, на долину обрушилась яростная августовская жара, и гости, собравшиеся в замке Шарден, чтобы проводить невесту к венцу, очень скоро начали обливаться потом в своих пышных праздничных одеждах.

Разумеется, роскошнее всех – в шафранно-белое – был одет Пьер. Штаны так тесно обтягивали его ляжки, что ягодицы казались тугими и круглыми, как корочка ломбардского пудинга. Джулиана в своем бежево-черном платье выглядела смешно и нелепо, в то время как Хэймон, прибывший ради такого случая из Лондона, в темно-cером наряде, наоборот, казался весьма мрачным.

Наконец все были готовы, и свадебный поезд покинул прохладную тень Шардена и двинулся под безжалостным солнцем в сторону Мэгфелда. Впереди шли музыканты, следом крестьяне несли их инструменты и барабаны. За ними следовала основная часть гостей в сопровождении слуг. Процессию замыкал паланкин Ориэль, по обе стороны которого ехали Маркус и сэр Поль. Голубые занавески носилок были скромно опущены, дабы скрыть невесту от любопытных глаз.

Однако Ориэль сквозь просветы видела Маркуса, ехавшего в каких-нибудь двух футах от нее. Его лицо было каменно-мрачным, руки крепко сжимали поводья, глаза глядели куда-то вдаль. Ориэль отдала бы что угодно, лишь бы иметь возможность протянуть руку и дотронуться до него.

Спустившись по склону, кавалькада вступила в Бивелхэмскую долину, пересекла ее и въехала в деревушку Мэгфелд, выросшую вокруг архиепископского дворца. Собственно, вся деревня – и жилые дома, и церковь, и даже мельница – были расположены на одной центральной улице, берущей начало у ворот резиденции Джона де Стратфорда. В дверях скромных, обмазанных глиной домишек толпились их обитатели, желающие послушать музыку и взглянуть, как поведут к венцу дочь Шардена. Они знали, что и им перепадут остатки угощения и пива со свадебного стола, и заранее радостно гомонили в предвкушении этого счастливого момента.