Изгнание - Дина Лампитт (1995)

Сказав это, он ушел в темноту, плечи его были опущены, вся фигура выражала отчаяние. Собаки следовали за ним. Николь вдруг почувствовала к себе отвращение. К горлу подступила тошнота, она села под дерево и зарыдала так горько, как никогда в жизни. Она знала, она была уверена, что любит Джоселина, и все же она позволила, чтобы совершился этот никому не нужный половой акт. На этот раз она не могла оправдать себя тем, что ее замужество – всего лишь формальность, ведь она искренне наслаждалась им. Ей было горько и стыдно, по щекам у нее катились слезы отчаяния, но теперь Николь не могла уже скрыть от себя истинную причину того, что произошло. Эта отвратительная страсть, гораздо хуже той, что она питала к Майклу, могла иметь только одно объяснение. И оно заключалось в том, что в ней говорила сущность другой Николь Холл, – шлюхи, гордящейся своей «коллекцией». И теперь, после этой последней вспышки страсти, она должна убить в себе эту сущность.

– И на этот раз она умрет во мне навсегда, – в тишине прошептала Николь. – Да, я была дешевой продажной проституткой, но теперь я приложу все усилия и не позволю больше, чтобы проститутка опять одержала победу.

И с этими мыслями, как будто она изгоняла из себя дьявола, Николь медленно побрела к дому. Она даже представить себе не могла, что принц Руперт, вернувшись к себе на Хай Стрит, упадет на кровать и плача, как ребенок, долго не сможет уснуть: этот чувствительный и противоречивый молодой человек понял, что в первый раз в жизни безумно влюблен.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

События разворачивались с нарастающей быстротой. После своего неудачного любовного визита в Оксфорд Руперт вернулся в Шрусбери, туда, где уже раньше располагался со своим войском. Генриетта-Мария, между тем, чувствовала себя плохо, она жаловалась на постоянно мучивший ее кашель. Она была убеждена, что он возник у нее из-за сырости, исходящей от реки, окружавшей город. Королева также утверждала, что ее мучают жестокие боли, не связанные с ее беременностью. Но самое ужасное было то, что король, собрав военачальников десятого апреля в Олдборн Чес, что неподалеку от Оксфорда, обнаружил, что численность его войска не превышает и десяти тысяч человек. Это было меньше, чем отдельно взятое войско графа Эссекса или сэра Уильяма Уоллера. Положение Карла I вдруг сделалось угрожающим.

Король сразу же послал за принцем Рупертом, хотя бедняга и так разрывался на части – его просили приехать буквально во все уголки страны, где шли сражения. Маркиз Ньюкасл, главнокомандующий армией роялистов, написал в письме, что «если принц немедленно не присоединится к его войску, то положение его дядюшки станет крайне опасным, если не безнадежным». Он надеялся, что «его высочество приедет как можно скорее», и подписал письмо: «Самый преданный вашему высочеству человек, У. Ньюкасл». Однако Руперт не смог ответить на этот «крик души», – вместо этого он отправился в Оксфорд, чтобы принять участие в одном из самых решающих военных советов в этой войне. Следом за ним, только с другой стороны, в Оксфорд приехал лорд Джоселин Аттвуд, больной и истекающий кровью, со страшной гноящейся раной в левом плече. За ним присматривал верный Карадок, который, как всегда, появился как бы ниоткуда и был единственным человеком, сопровождавшим хозяина. У Николь сердце облилось кровью, когда она увидела этого блистательного повесу, который спас ее от Дензила Локсли, а теперь был похож на раненого волка – выстрел из мушкета снес ему чуть ли не полплеча. Она поняла всю глубину своего предательства по отношению к Джоселину, ведь она изменила ему с принцем Рупертом, она опять повела себя как последняя шлюха. И теперь чувство вины, любовь и нежность к этому человеку переполнили ее и вылились в одно огромное желание увезти его подальше от этого страшного и опасного города в такое место, где бы он мог спокойно поправиться.