Опрометчивый поступок - Джудит Айвори (2002)

На плечо легла теплая рука. Лидия подпрыгнула с испуганным криком. И тут же испытала громадное облегчение. Ее молча повернули и привлекли к себе. Лоб сам собой нашел выемку широкого плеча.

– Боже мой, – прошептала она, – Боже мой! Всю жизнь я боялась темноты, даже спала с настольной лампой – и надо же, оказалась там, где от темноты нет спасения. Ну что я за человек! Беспомощный, как котенок.

– Вовсе нет, Лидди, – возразил Сэм. – Ты держишься получше многих.

– Ну конечно! Я жалкая слабосильная трусиха.

– Не говори глупостей, с тобой все в полном порядке. Чувствуя, как ладонь скользит, поглаживая, по спине, Лидия притихла, боясь спугнуть прикосновение. Рука у

Сэма была не слишком мягкая, но теплая и уютная.

– С больной лодыжкой и я бы не слишком долго бодрился. Ну а темноты боятся многие, особенно если кругом ни огонька. Ни к чему так плохо о себе отзываться.

Она не издала ни звука, не шевельнулась, замерев в полной неподвижности, как щенок, когда ему почесывают за ушами.

– Так-то вот, – подытожил Сэм и отстранил ее. Лидия пошатнулась от внезапной слабости. На этот раз

он подхватил ее за талию, как барышню, готовую лишиться чувств. Это показалось ей таким постыдным, что щеки запылали.

– Видишь! Мои родители правы, сдувая с меня пылинки.

– Вообще-то ты и в самом деле немного странная, – признал Сэм и поспешно добавил: – Но милая! – Он слегка отодвинулся и взглянул, казалось, на свою руку, так и лежавшую у нее на талии (во всяком случае, посмотрел куда-то назад и вниз). – Да, ты очень милая, Лидди. Понимаешь, ты похожа…

– Ну?

– На лошадку, живую и норовистую, но пугливую. – Он умолк и молчал довольно долго, словно подбирал слова. – Знаешь, если молодую кобылку закрыть в стойле и совсем не давать ей воли, она зачахнет. Тебя тоже мало кормили, мало выгуливали и мало… ну, не важно. – Он снова переступил с ноги на ногу, как в тот раз, когда был смущен. – А вот если кобылку выпустить на выгон, дать ей пробежаться утром по росе, чтобы ветер свистел в ушах и развевал гриву… если ты понимаешь, о чем я.

Он засмеялся и отступил.

– Мало что? – полюбопытствовала Лидия. – Мало кормили, мало выгуливали и мало что-то еще. Ты не договорил.

– Мало ласкали, вот что я хотел сказать, – терпеливо объяснил Сэм. – А не сказал потому, что рискованно говорить такие вещи женщине, оставшись с ней наедине во мраке ночи. Но это святая правда – то, что тебе не хватает ласки. – Он вздохнул. – А теперь мне лучше попридержать язык, чтобы не наговорить лишнего. Идем – ка лучше к костру.

– Не хватает ласки… – повторила Лидия.

– Это я так выразился, чтобы звучало прилично. Ты ведь понимаешь, о чем речь? Что толку томиться в стойле без чистого воздуха, без солнечного света? Куда лучше дать себе волю! Люди, кому по силам все испытать, всего отведать, скоро находят то,.что им больше по вкусу, и живут в свое удовольствие. Понимаешь?

Не дожидаясь ответа, он отвернулся и направился к костру – и очень кстати, потому что иначе пришлось бы признаться, что нет, она ничего не поняла. Кобылка в стойле? Ветер в гриве? Пробежка утром по росе и вообще жизнь в свое удовольствие? Как все это, однако, странно… но и занятно. Есть над чем поразмыслить.

Они почти достигли места ночлега, когда Сэм не столько произнес вслух, сколько пробормотал себе под нос, словно желал высказаться:

– Ты с характером, Лидци Браун. Это значит, что у тебя хватит сил вынести все, что уготовано судьбой. Кому – кому, а уж тебе-то бояться нечего!

Эти слова безмерно поразили девушку. Характер. Сила. Она как будто всегда знала это о себе, просто не решалась поверить. Сила духа жила в ней, струилась по жилам вместе с горячей кровью, нужно было только дать ей волю, позволить одержать верх над глупыми страхами.

«Это правда! – подумала Лидия. – Я сильная. Я очень, очень сильная!»