Еще одна темная половина - Ашира Хаан (2020)

Время извращений прошло — может, навсегда? Но сейчас важнее всего было быть вместе, как можно ближе, как можно сильнее, не разделяться, не покидать, смотреть в черные-серые-черные-серые-черные глаза, чувствуя, как душа — наша общая душа — переливается туда-обратно, пока тела словно пытаются впитать друг друга. Если бы мы могли соединиться сразу всей кожей, мы бы замерли так навсегда, но в попытках найти как можно больше точек соприкосновения, мы бились в ритме моря, волей-неволей возгоняя ощущения к высшей точке, достигнув которой, мы рассыпались на осколки.

И собрались уже разделенными и без общих чувств.

Сухими губами я провела по плечу Люция, он прикусил мое ухо и завершив тем самым своеобразные признания, мы обнялись, чтобы заснуть на этот раз до утра.

Я только прошептала Люцию на ухо:

— Знаешь, мне жалко Демона и я его понимаю. Где-то в мире живет часть него, которая до сих пор думает, что ее скучная обыкновенная жизнь — единственное, чего она достойна.

— Эй, я все слышу! — Демон подкатился по кровати. — И вы меня опять не взяли.

— Думаешь, поискать его часть по дуркам? — проигнорировав Демона, спросил Люций.

— Почему бы и нет? — пожала я плечами. — Представь его в теле обычного человека. Он остался бы в своем уме?

— Понятно, значит дурки…

Люций скатился с меня, устраиваясь на боку и разглядывая сияющими в темноте глазами мое тело. Я попыталась прикрыться одеялом, но он стащил его обратно.

— Думаешь, только со вторыми половинами вампиров случаются приступы суицида? И все запертые палаты забиты чьими-то частями?

— Все — чьи-то части, если так посмотреть.

— Кстати, не факт, — равнодушно уронил Демон.

— Серьезно? — я приподнялась, в запоздалом приступе стыда натягивая вырванное с боем у Люция одеяло на грудь. — Не все люди и вампиры — изначальные существа?

— Мы все еще не в курсе, дорогая.

— Ладно, дурки так дурки. Надо с чего-то начинать.

3.3 Где набрать новую армию

Мне казалось, что в дурке, как бы она ни называлась: клиника неврозов, психоневрологический интернат или психиатрическая больница, должно быть душно, мрачно и тускло. Стены обязательно должны быть покрашены в какой-нибудь унылый и неожиданный цвет вроде пыльного сиреневого, по исцарапанному линолеуму наверняка шаркают клетчатые стариковские тапочки, а фикус и герань покрыты слоем пыли. Персонал в таких местах должен на всякий случай держать в кармане руку на шприце, а каждый встречный — выкрикивать бессвязное.

И решетки.

Обязательны решетки на окнах.

Вроде бы я сама бывала в подобных местах, и они мне казались ровно такими.

Но в первом же заведении для душевно нездоровых все выглядело иначе.

Чистые палаты, большие чистые окна без всяких решеток, современные кровати и даже ковролин, по которому тяжело шаркать тапочками.

Может быть, тогда мне просто казалось, что мир мрачен и болен?

Как, наверное, казалось сейчас рыжеволосой девушке, сидящей на широком подоконнике с книжкой. На ней были полосатые носки с резиновыми лапками на подошве, малиновый свитер, а рядом стояла еще стопка книг и чашка с чаем. Сюда бы еще Теплый Клетчатый Плед (с) — и выйдет идеальная картинка для ванильных пабликов.

Но у девушки были мутные глаза и сонное лицо.

Время от времени она отвлекалась от книжки, чтобы посмотреть за окно, где последний снег покрывал безупречно-белой простыней пока еще мертвые деревья и кусты.

На нас она при этом не обращала внимания.

Подумаешь, вошли два невероятных красавца и какая-то девка с ними. Наверное, внуки к соседке. А что у красавцев клыки и сияющие как первобытная ночь глаза — так на том коктейле из таблеток, что ей выдают дважды в день, и нейро-енот в лыжах и шапочке «Сочи-2014» нормой покажется.