Перст судьбы - Елизавета Дворецкая (2012)

Выяснилось, что пришельцы недооценили сообразительность и доблесть князя Вольги. Не кто иной, как сам Стейн, в самую сонную предутреннюю стражу охраняя со своим десятком покой спящей дружины, заметил в речном тумане подходящие к мысу лодьи — пять, десять, пятнадцать…

Ночевали в этот раз в поселке на Черехе, расположенном, как и многие здесь, на высоком песчаном холме в окружении соснового бора. Пришли сюда вечером, когда жители сидели по домам, поэтому все оказались захвачены, но обид Одд никому не причинял и расположился на ночлег прямо в бору, приказав раскинуть шатры и развести костры между высокими рыжими стволами.

Мгновенно разбуженные, халейги вскакивали на ноги и хватались за оружие, на ходу застегивали пояса. Одд тоже оделся и набросил на плечо перевязь меча, но встревоженным не выглядел.

— Это Вольгаст конунг, — сказал он людям, собравшимся возле него в ожидании указаний. — Я все время ждал, что он узнает о нас и выйдет навстречу. Думаю, у него хватит ума не нападать с ходу, а потом мы договоримся.

— Думаешь, он поверит в твои мирные намерения? — спросил Стейн.

— Мы с ним неплохо знакомы. Четыре года назад именно он предложил мне принять участие в борьбе с Иггвальдом Кабаном.

Тем не менее Одд конунг, вероятно, опасался, что за эти года его внешность несколько изгладилась из памяти молодого плесковского князя, и приказал вынести белый щит — часто общаясь с варягами, кривичи понимали этот знак мирных намерений. Причем держать белый щит доверили Стейну, приказав ему стоять рядом на случай, если понадобится толмач. В Плескове жили варяги, и Вольга понимал северный язык, но хуже, чем семейство ладожского воеводы Домагостя.

Пока лодьи подходили к берегу и люди высаживались на луговину под холмом, халейги выстроились на опушке бора. Для битвы это место подходило плохо — прямо за спинами начинались сосны, развернуться было совершенно негде. Но сражаться Одд не собирался, зато сверху ему было хорошо видно, как Вольга выстраивает своих людей. Вести их на холм было бы неправильным решением — при желании халейги забросали бы их стрелами и копьями и легко отбросили снова вниз, несмотря на некоторое численное превосходство плесковичей. Вольга это тоже понимал, поэтому идти вперед не торопился. Стейн узнал его — лица под шлемом, да на таком расстоянии, разглядеть не удавалось, но крепкая подвижная фигура, среднего роста, которую кожаный простеганный доспех на пакле и кольчуга делали еще шире, сразу бросилась в глаза. Из-под набивняка виднелся желтый подол рубахи, отделанный красной тканью, — вероятно, молодой князь хотел, чтобы даже в бою его сразу узнавали по богатой одежде. Что, пожалуй, выдает нрав горделивый, честолюбивый, неосторожный и даже легкомысленный.

Дружина его была вооружена неплохо — кольчуги виднелось всего две, зато шлемов, по преимуществу варяжских, насчитывалось более десятка. Остальные, простые вои, оказались вооружены, как везде, топорами и копьями, одеты в кожухи, в овчинных шапках, способных при случае смягчить удар, хотя, конечно, с настоящими железными шлемами им не равняться.

От толпы отделились несколько человек — один в шлеме и кольчуге, за ним четверо с топорами, при щитах — и стали неспешным шагом подниматься на холм. Тот, что в кольчуге, — видимо, кто-то из плесковских старейшин, а то и воевода — был уже не молод, но еще крепок. Из-под полумаски варяжского шлема удавалось разглядеть только довольно длинную полуседую бороду. Одд ждал его, стоя перед строем своих людей, — тоже в кольчуге и шлеме, но не прикасаясь к оружию, а скрестив руки на груди, с видом горделивым и победительным, чему способствовало и то, что он находился выше и смотрел на плесковичей сверху вниз.