Что протек, пробег

Да медвян ручей.

Как по тому медвяну ручью

Плавали белые лебедушки.

Они плавали да купалися,

Крылышками заливалися.

Как одна бела лебедушка,

Она не плавает, не купается,

Крылышками не заливается.

То душа ли красна девица,

То Велемила Домагостевна…

— пели девушки, под руки ведя невесту в баню по дорожке, которую Милорада тщательно выметала новым веником, изгоняя с пути младшей дочери все злые наговоры и дурные взгляды. Все у нее перепуталось: были три дочери, как ясные звезды, но первой проводили замуж вторую, второй снаряжают третью, а третьей идти предстоит самой первой. Хитро соткала Мать Макошь этот поясок, но Милорада была достаточно мудрой женщиной, чтобы понимать: только Небесная Пряха и знает узор человеческих судеб и в конце концов сделает все так, как нужно.

Куда, моя волюшка, подевалася?

Во темном лесу заблудилася,

Во шелковой траве заплуталася,

Во черной грязи замаралася,

Во быстрой реке умывалася,

— воплем отвечала Велемила на причитания подруг, и слезы, и отчаяние ее были вполне искренними.

Только сейчас она до конца поняла, что все это происходит на самом деле и что ее действительно вот-вот увезут, чтобы выдать замуж за Вольгу. Она слишком долго ждала этого события и совсем перестала верить, что оно когда-нибудь случится. И именно сейчас она хотела его всего менее! Почему Вольга не утратил терпения еще год назад! Ведь год назад она отчаянно хотела замуж. Тогда Вольга ей нравился, она стремилась завладеть им, верила, что добьется его любви и вытеснит память о Дивляне, желала стать княгиней плесковских кривичей, надеялась родить семерых сыновей и трех дочерей, дать славное продолжение древнему роду… Но тогда ему не было до нее дела, и девичьи мечты оставались мечтами. Взял бы он ее тогда — и она вовсе не знала бы Стеню, не искала бы того, кому понадобится ее любовь. И вот время прошло, все изменилось, она хочет уже совсем другого! Но судьба, будто в насмешку, насильно сует ей в руки сокровище, больше не имеющее для нее никакой цены. Окажись Стейн сейчас здесь, она сама, наверное, предложила бы ему бежать. Ведь Вольге нужна не она, а княгиня, которую он может найти и в других родах! А ее выводило из себя бессилие перед судьбой, неспособность ни приблизить желаемое событие, ни оттянуть неприятное.

А обряд шел своим чередом, одну за одной разрывая нити, привязывавшие ее к прежней жизни. Красную тканку сняли с ее головы и сунули в руки; подтолкнули к ней двоюродную сестру Синельку, Синеладу Вологоровну, последнюю в их поколении деву-любшанку, которой девой в полном смысле предстояло стать года через два-три, а то и четыре, как Ладе поглянется. Велемилину тканку, знак преемственности, возложили на чело беловолосой Синельки, но потом сняли, и ее мать Велерада до срока спрятала убор.

После мытья Велемиле снова стали заплетать косу, но уже не простую, а в шесть рядов, перевивая цветными лентами. Если девичник от свадьбы отделяет день-другой, то невеста так и ходит с распущенными волосами, но Велемиле предстояло на грани миров провести не менее трех пятериц, да в дальней дороге, и ее заплели снова, чтобы не теряла волос и не давала случаев навести порчу. Эту косу теперь ей расплетут только в вечер свадьбы, чтобы наутро заплести уже две и уложить под женский повой…