Мой милый враг - Конни Брокуэй (1998)

— О! — Она тут же схватила в охапку беспорядочную %ассу волос и воткнула в них несколько шпилек, пустив в ход чисто женские колдовские способности, чтобы заставить их снова выглядеть чистыми и опрятными, хотя еще несколько секунд назад ее прическа казалась безнадежно испорченной. Затем она сделала еще один глубокий вдох и посмотрела ему прямо в глаза. Эйвери словно зачарованный не сводил с нее взгляда, задаваясь вопросом, каким будет ее следующий шаг.

— Я… я должна перед вами извиниться. — Щеки ее залил густой румянец.

Он ожидал чего угодно, но только не этого.

— Ничто не может служить оправданием моего поступка. Я вела себя как… как…

— Как какой-нибудь хам? — подсказал Эйвери, используя то самое определение, которое он мысленно относил к себе самому.

— Да, вот именно! Как хам! — подхватила она, охотно уцепившись за последнее слово.

Ему следовало бы догадаться, что любое прозвище, обычно применяемое к лицам противоположного пола, пусть даже отрицательного свойства, должно ей польстить.

— Я прошу прощения, и давайте забудем об этом прискорбном случае раз и навсегда.

То, каким тоном она это произнесла — так хладнокровно, так бесстрастно, — окончательно вывело его из себя. Ему и прежде случалось проходить через искушения, но ни одно из них даже отдаленно не могло сравниться с тем, через которое ему только что пришлось пройти. Его тело до сих пор изнывало от неутоленной страсти. Он все еще чувствовал ее вкус и запах, наслаждался ее близостью… О нет, это не сойдет так просто ей с рук! Из того, что пущенная ею в ход уловка не принесла видимых плодов, вовсе не следовало, что ей не придется отвечать за свои действия.

— Вы можете забыть, если хотите. Но не я.

— Но… как в таком случае я могу искупить вину?

— Искупить вину? — В том, что Лили Бид считала себя перед ним в долгу, бесспорно, имелись свои привлекательные стороны. — Я, право, не представляю себе, каким образом вы сумеете оправдаться передо мной за то, что вы… — тут он сделал паузу для большего эффекта, — бросились мне на шею. Но поскольку вы женщина, у меня, похоже, не остается другого выбора, как только принять ваши извинения. Вместе с тем, Бог свидетель, если бы мы с вами поменялись местами, вы бы подняли шум на всю округу. Что, разве я не прав? Тогда вы вряд ли удивитесь, узнав, что мне очень трудно изгладить из памяти этот случай.

Ее дивные темные глаза были подозрительно прищурены.

— Стало быть, вы не сможете о нем забыть?

О Господи, если бы она только знала! Конечно, не сможет, хотя совсем по иной причине, чем та, которую он только что привел. В его сознании уже возникали образы бесчисленных купаний в ледяной воде, и голос его прозвучал грубо, хрипло:

— А что в этом странного? Женщины отнюдь не обладают исключительным правом на чувствительность. Из того, что я мужчина, вовсе не следует, что я не способен воспринимать обиду. Но поскольку эту обиду нанесли мне вы, женщина, мне остается только не обращать на нее внимания.

— Но ведь это несправедливо! — не сдержалась Лили и посмотрела на него с таким видом, словно хотела взять свои слова обратно.

Он добродушно улыбнулся:

— Согласен. Впрочем, уж кто-кто, а вы-то должны знать, что отношения между нашими полами редко бывают «справедливыми». Однако вы, по-видимому, не приняли в расчет того, что женщины при этом далеко не всегда оказываются пострадавшей стороной.

— Но ведь должен же быть у меня какой-нибудь способ возместить вам ущерб! Если бы подобное оскорбление нанес вам мужчина…

— Моя дорогая мисс Бид, — прервал ее Эйвери, — если бы подобное оскорбление нанес мне мужчина, дело в лучшем случае кончилось бы кровопролитием.

— Я вовсе не это имела в виду! Я просто хотела спросить: если бы мужчина чем-либо вас обидел и затем попросил прощения, неужели вы бы не приняли его извинений?