Роковое сходство - Патриция Гэфни

Теперь Броуди горько сожалел о своей… безрассудной горячности, как он сам это называл. Она-то, конечно, назвала бы это по-другому, Броуди в этом не сомневался.

– Вот это вилка для салата, мистер Броуди, – сказала Анна строгим голосом классной дамы, держа одну из них на весу.

У него создалось отчетливое впечатление, что, будь у нее в руках вилы, она насадила бы его на них, как копну сена.

– У нее имеется определенное сходство с десертной вилкой, – продолжала между тем Анна, – однако зубцы несколько отличаются по форме. Видите?

Броуди опять попытался обратить все в шутку.

– Не беспокойтесь, я не опозорю вас перед вашими друзьями. Я прилежно учился, Энни. Я много чего знаю. Вы даже представить себе не можете.

Она скривила губы и бросила на него полный презрения взгляд.

– Вы мне не верите? – Броуди откашлялся. – «Никогда не ковыряйте в зубах при свидетелях. Не бросайте кости на стол. После обеда никогда не складывайте салфетку».

Он просиял, а она озабоченно нахмурилась и начала поправлять цветы в вазе, хотя в этом не было никакой нужды.

– «По-настоящему воспитанные люди не позволяют себе покачиваться в кресле-качалке в присутствии посторонних». «Дневные визиты полагается делать между двумя и пятью часами». «Что касается дамского гардероба, следует помнить: пестрота расцветки предпочтительнее, когда речь идет о коврах».

Неужели она улыбается? Броуди наклонил голову набок, стараясь получше разглядеть ее лицо. Она повернулась боком; он последовал за ней, согнулся, заглядывая снизу. Есть! Уголки губ у нее подергивались в еле заметной улыбочке, особенно очаровательной оттого, что она пыталась ее удержать.

– «Не следует настраивать арфу на публике, чтобы не слишком утомлять окружающих», – продолжал Броуди, упоенный своей победой. – «Никогда не позволяйте джентльмену снимать кольцо с вашего пальца или расстегивать браслет, чтобы его рассмотреть, а главное, ни в коем случае не разрешайте ему изучать приколотую к платью брошь – это совершенно недопустимо. Настоящая леди должна сама снять драгоценности прежде, чем показать их джентльмену». «Никогда не отправляйтесь в путешествие в белых шелковых перчатках, никогда…»

– Спасибо, этого более чем достаточно.

Голос у нее был строгий, но в глазах промелькнул, веселый огонек. Только теперь Броуди осознал, как сильно ему этого не хватало. Они улыбнулись друг другу, потом она спохватилась, напустила на себя холодность и принялась заново складывать все салфетки.

– Итак… – Не спуская с нее глаз, он рассеянно провел пальцем по ножу для масла. – Как мне называть этих людей? Насколько хорошо я с ними знаком?

Анна уже успела вернуть себе обычную сдержанность: в ее голосе ему почудилось морозное дыхание зимы.

– Мистера Миддоуза вы называете Эдвином, а остальных – миссис Миддоуз и мисс Миддоуз. И мистер Траут. Они наши соседи в Ливерпуле. Мистер Миддоуз – владелец нескольких спичечных фабрик.

– Нескольких фабрик? Он богат?

– Полагаю, что да.

– А Нику нравились эти люди?

Она помедлила.

– Я не слишком хорошо их знаю. Они недавно поселились по соседству. Более тесные отношения с ними поддерживает моя тетя Шарлотта. Единственный, о ком вам следует беспокоиться, это мистер Миддоуз; они с Ником были членами одного клуба. Ах да, после обеда, когда вы с Эдвином останетесь наедине в столовой, предложите ему стакан кларета, а не портвейна.

– Почему?

– Потому что он консерватор. – Броуди ошеломленно заморгал, а Анна почувствовала, что краснеет.

– Либералы пьют портвейн, а консерваторы – кларет, – неохотно пояснила она. – Это традиция.

– А что пил Ник?

Долгая пауза.

– Кларет.

Броуди удивленно покачал головой.

– Да, кстати, я забыл: кто такой Траут? – спросил он минуту спустя.

– Это отец миссис Миддоуз. Он живет с ними вместе. Насколько мне помнится, он подвизался в торговле, пока не ушел на покой.