Анжелика и её любовь - Анна Голон, Серж Голон

Онорина чуть надулась в знак несогласия. Чувствуя смутные угрызения совести, Анжелика погладила ее длинные рыжие волосы. Девочка запомнила, что, когда отношения между Черным Человеком и ее матерью налаживаются, ее благополучию приходит конец. Мать почти забывала о ней и даже страдала от ее присутствия…

— Но ты не бойся, — вполголоса сказала Анжелика, — я не покину тебя, дитя мое, пока ты будешь во мне нуждаться. Твое маленькое сердце уже изведало немало потрясений. Онорина, я хочу что-то сказать тебе, моя хорошая. — Гладя ладонью круглую голову Онорины, она размышляла о загадочной природе их дружбы, их глубокой, нерушимой близости. — Ты всегда была моей самой любимой. Мое чувство к тебе оказалось более сильным, чем к другим моим детям. Мне кажется даже, что именно благодаря тебе я научилась быть матерью. Лучше бы мне не признаваться в этом, но я хочу, чтобы ты знала все. Ведь при рождении тебе не досталось ничего.

Она говорила так тихо, что Онорина не разбирала слов, а скорее, угадывала их значение.

Увы, счастье Анжелики омрачали упреки де Пейрака в том, что она не защитила их сына, что была ему неверна, хотя в самой тяжелой измене она была невиновна.

Надо однажды набраться смелости и сказать мужу, что она никогда не была любовницей короля!

И, разумеется, никогда не могла любить того, от кого была зачата Онорина.

Надо будет поговорить и о Флоримоне. Кто, как не они, родители, обязаны попытаться найти сына, которому в свое время удалось вовремя скрыться из Плесси и только благодаря этому счастливо избежать смерти. Надо будет набраться смелости и вспомнить все об этом тяжелом времени. А если Жоффрей вдруг заговорит о Канторе? Это такое больное место! Почему он, Жоффрей, всегда все предусматривавший, не знал, атакуя королевский флот, что его сын находится на одной из галер? Это была его единственная военная акция против короля Франции. Злой судьбе было угодно… Судьбе ли? Или здесь было что-то другое?

Как и в момент, когда она подумала о Роша, у нее возникло ощущение, что вот-вот выяснится нечто настолько простое, что уже давно должно было быть для нее очевидным.

Голова ее не выдерживала… Внезапно взглянув вверх, она оцепенела от какого-то первозданного страха. Весь небосвод заливало сияние, сперва фиолетовое, затем красное, и, наконец, ярко-оранжевое. Оно казалось рассеянным, но лилось отовсюду.

Анжелика невольно подняла голову еще выше и увидела прямо над собой оранжевый шар, похожий на огромный гриб. Лицо ее опалило таким жаром, что она сразу же опустила голову.

Онорина подняла кверху палец:

— Мама, смотри, солнце!

Анжелика едва не рассмеялась.

— Да, всего лишь солнце…

Испытанный ею страх не был таким уж смешным. Солнце действительно было странным. Оно было почти полностью красным и казалось гигантским, хотя стояло высоко в небе. А вокруг зависли вертикально расположенные разноцветные шторы. Они казались прозрачными, с жемчужным отливом.

Солнце излучало палящий жар, но вдруг подул холодный ветер, и Анжелике показалось, что она замерзает. Она набросила на Онорину свой плащ и сказала: «Пошли!» — но не сдвинулась с места, завороженная необычностью зрелища.

Разноцветные шторы тумана начали таять и растворяться, словно муслиновые завесы.

Ей вдруг почудилось впереди изумрудное чудовище, которое, вытягиваясь, становилось огромным, выпуская повсюду гигантские щупальцы с ярко-розовыми когтями. Внезапно туман исчез, словно его и не было. Порыв ледяного ветра сдул последнюю завесу. Воздух зазвучал поющей ракушкой, солнце чуть поблекло, небо засветилось сине-голубыми переливами, а то, что показалось Анжелике изумрудным чудовищем, стало берегом с холмами, покрытыми густым лесом. Зелень разливалась, покуда хватало взгляда, до самых красно-розовых песчаных отмелей у подножия бесчисленных скалистых мысов.