Анжелика в Новом Свете - Анна Голон, Серж Голон

Анжелика уже забыла, как перепугалась она, когда в одно прекрасное утро увидела его неожиданно — так неслышно он подошел — стоящим у себя за спиной с поднятыми в знак мира руками и в топорщащейся меховой одежде, что делало его похожим на медведя. А теперь они стали добрыми друзьями. Она уже могла объясниться с ним, чем немало гордилась, потому что не раз слышала, будто научиться языку индейцев очень трудно. Миссионеры во Франции, когда речь заходила об этом, уверяли, что для того, чтобы научиться говорить на языке индейцев, нужны годы, да и трапперы, казалось, не поощряли вновь приехавших к подобным занятиям. «Для этого нужно прожить здесь жизнь, никак не меньше»,

— утверждали они. Но Жоффрей де Пейрак очень быстро освоил язык индейцев и объяснил Анжелике, что трудности, о которых столько говорят, лишь кажущиеся. У тех, кто ссылается на них, просто не хватает наблюдательности.

Вот он-то очень скоро подметил, что большинство индейских племен, с которыми им приходилось сталкиваться, говорят на языках, имеющих одну и ту же лингвистическую основу, берущую начало от языка инков или от языка кечуа. Именно поэтому его рудокоп-метис Соррино, когда приехал сюда, в Северную Америку, легко понимал здешних индейцев.

Ирокезы, алгонкины, гуроны и абенаки — братья по языку, потому что их разделяют только произношение и интонация, да еще некоторые обиходные слова, такие, как «вода» или «ребенок», и это просто потому, что в каждом племени привыкли посвоему именовать те или иные понятия. Например, о воде можно сказать: источник, жидкость, а когда говорят о ребенке, его называют и отроком, и малышом, и сыном…

Существует относительно немного корней, которые обозначают общий смысл, а оттенки придаются суффиксами и приставками; вот эти-то корни и являются ключом к пониманию языка. Таким образом, с помощью примерно пятисот основных слов можно объясниться с любым индейцем, несмотря на кажущееся огромное различие языков разных племен.

Пользуясь ключом, который дал ей муж, Анжелика достигла таких успехов, что даже сама поражалась. Если бы не это, она, верно, чувствовала бы себя беспомощной и продолжала бы доставлять радость индейцам, которые прыскали со смеху при каждой ее ошибке. Прежде всего нужно подолгу слушать их. Когда слушаешь, отмечаешь произношение и тональность, главным образом, особую манеру индейцев произносить слова как бы горлом, так, чтобы мускулы лица не двигались, отчего у них, даже когда они бросают оскорбления, лица остаются неизменно бесстрастными. Когда же они молчат, лица их, наоборот, становятся очень подвижными, а рот по каждому поводу расплывается в улыбке. С течением времени Анжелика уловила, что в языке индейцев всего шестнадцать звуков, но интервалы между звуками иногда в четыре раза длиннее, чем в европейских языках, а иногда, наоборот, в два раза короче. Таким образом, различная долгота звуков в слове позволяет в отличие от французского и английского языков придавать ему восемь оттенков, что порождает различные смысловые нюансы.

В ожидании совершенства все обитатели Вапассу упражнялись в языке, и те, кто достиг больших успехов, поправляли остальных. Анжелика же нашла себе прекрасного учителя в лице старого индейца из «бобрового» вигвама. Не столько из безразличия, сколько из старческой безмятежности старик не осуждал ее за ошибки, и потому с ним она осмеливалась пускаться в глубочайшие рассуждения, которые весьма забавляли Жоффрея де Пейрака, когда он заставал ее спорящей с украшенным перьями краснокожим магом.

Ее живость, ее жажда жизни, ее мужество — все в ней восхищало его. И он все чаще следил за ней взглядом.

Вначале он решил: «Все будет зависеть от нее. Вапассу послужит проверкой». И теперь он восхищался, видя, как она сумела сплотить вокруг себя этих враждебно настроенных бродяг, в сердце каждого заняв отныне свое место как мать, сестра, друг, госпожа.