Анжелика в Новом Свете - Анна Голон, Серж Голон

Когда сознание вернулось к нему, он понял, что лежит на скамье. Голова разламывалась от боли, но он тотчас догадался, что это за мягкая подушка, на которой она покоится. То были колени Анжелики. Он поднял глаза и увидел склоненное над ним ее озабоченное лицо. Она обрабатывала ему рану под волосами, и для этого ей пришлось положить его голову себе на колени. Он вдыхал аромат ее тела, долетавший до него сквозь ткань платья. Совсем рядом с его лицом была ее грудь. Ему захотелось прильнуть к этой мягкой и теплой груди, по-детски прижаться к ней, но он сдержал себя. На сегодня уже достаточно глупостей. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Ну, как вы себя чувствуете? — спросила Анжелика.

— Скорее плохо. У вас твердая рука.

— Вы не первый пьяный в моей жизни, которому мне пришлось указать его место…

— Я не был пьян.

— О, конечно!

— Значит, меня довела до такого состояния ваша опьяняющая красота…

— Не нужно снова возвращаться к этому бреду, мой бедный друг.

Анжелику немножко грызла совесть за то, что она обошлась с ним столь сурово. Хватило бы и оплеухи… Но все произошло так неожиданно.

— Что за умопомрачение нашло на вас? — сказала она с упреком. — Ну хотя бы благоразумие должно было удержать вас, ведь не думаете же вы, что ваше поведение приведет в восторг моего мужа?

— Вашего мужа? Говорят, он не муж вам…

— Муж. Я могу поклясться жизнью моих сыновей.

— В таком случае я ненавижу его еще больше. Это несправедливо, что он один имеет право любить вас.

— Эти исключительные законы установлены самой нашей святой матерью-церковью.

— Законы не праведные и несправедливые.

— Скажите об этом его высокопреосвященству папе римскому…

Раздраженный, несчастный, Пон-Бриан почувствовал себя полностью отрезвленным. Черт побери! Она чуть не убила его! В его душе смешивались восхищение ею и жалость к самому себе, и он снова начал думать, что она и впрямь неземное создание, и ему хотелось бы бесконечно продолжать этот спор, лишь бы он мог подольше оставаться у ее груди, вдыхать аромат ее дыхания и ее рук.

Но Анжелика встала. Она помогла ему подняться и сесть. Его шатало, он понимал, что все кончено навсегда; он ощущал страшную усталость, грусть пронизала все его существо.

— Мессир Пон-Бриан…

— Да, моя прекрасная любовь…

Он поднял на нее глаза. Она смотрела на него с материнской озабоченностью.

— Может, вы злоупотребляете напитками? Или жуете какие-нибудь индейские травы, которые, как я слышала, дурманят?

— Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Потому что у вас какой-то странный вид.

Он усмехнулся.

— Но разве можно выглядеть иначе, если перед тобой самая прекрасная женщина на свете и она только что хватила тебя по голове?..

— Нет, еще до этого… Уже когда вы появились…

Озадаченная, она разглядывала его. Пон-Бриан был одним из тех здоровяков от природы, в которых тесно переплетаются наивность, спесь и безмерная снисходительность к собственным страстям. У таких мужчин слабый рассудок, они легко подпадают под влияние идей, которые превосходят их разум, или прихотей тех, кто сильнее их. Подпадают под влияние?.. Смутное подозрение закралось в ее душу.

— Так что же все-таки произошло? — доброжелательно, но упорно продолжала спрашивать она. — Доверьтесь мне…

— Но вы же знаете, — простонал он, — я люблю вас.

Она тряхнула головой.

— Нет, не до такой степени, чтобы пойти на явное безрассудство. Что же толкнуло вас на это?..

Не ответив, он жестом страдающего человека приложил два пальца к виску. Ему вдруг захотелось плакать. Он начинал осознавать случившееся.