Анжелика в Новом Свете - Анна Голон, Серж Голон

— Заблудиться! Если б они заблудились, меня бы это удивило!.. Разве мессир Рескатор не лучший кормчий всех океанов? Уж мы-то о нем кое-что знаем, не правда ли? А эта пустынная равнина мало чем отличается от моря, и звезды, между прочим, тоже всегда на своих местах и послужат тем, кто разбирается в небосводе. Синьор Поргуани сказал мне, что мессир граф взял с собою свой секстант.

— О, неужели? — воскликнула Анжелика, ободренная этой новостью.

И вдруг она снова помрачнела:

— Но ведь пурга, ночь. Этот адский снег заметает все следы и прячет звезды.

— Они найдут какое-нибудь укрытие, может быть, спрячутся в индейской хижине и переждут там пургу. А днем отыщут дорогу. Ведь не зря мессир граф такой ученый, да и Флоримон, разве он может заблудиться!

— Да, верно, с ним Флоримон, — повторила Анжелика, силясь улыбнуться.

Она закрыла глаза; госпожа Жонас приняла из ее рук чашку, взбила подушки и заплела ей волосы, чтобы она чувствовала себя покойно.

— Как мне благодарить вас? — пробормотала Анжелика, которую уже окутывала сонная нега.

— За что? Все справедливо, просто пришло наконец время позаботиться и о вас немного, мой бедный ангел, ведь вы столько носитесь с нами, — взволнованно сказала госпожа Жонас.

В этот вечер Анжелика поняла, какое место занимает она в сердцах обитателей Вапассу. В благодарность за то, что она все это время наделяла их мужеством, помогала им, поддерживала в них терпение, хорошее настроение, веселость, они теперь взяли на себя заботу о ней.

— Мужчины сказали, что, если завтра мессир граф не вернется, — добавила госпожа Жонас, — они снарядят отряд и отправятся им навстречу.

— Но ведь они даже не знают, в какую сторону он ушел…

— Они догадываются. Он ушел на север, по следу этого похвальбишки Пон-Бриана…

Анжелика открыла глаза и пристально посмотрела в раскрасневшееся лицо госпожи Жонас, потом в отчаянии закрыла лицо руками.

— Это я во всем виновата, — простонала она. — Но чем прогневила я небо, коль скоро, казалось бы, здравомыслящий мужчина счел себя вправе прийти сюда и оскорбить моего супруга в его собственном доме? Госпожа Жонас, умоляю вас, будьте искренни, скажите мне, разве в моем поведении было что-нибудь такое, что могло, пусть хоть немного, побудить лейтенанта так неуважительно отнестись ко мне?

— Нет, ясно же, нет, и не вздумайте казнить себя… Я прекрасно вас знаю, голубушка, я наблюдала вашу жизнь и в ЛаРошели, и на судне, ис мужем, и без мужа. И всегда и везде находились мужчины и такие, которые считали, что вы можете оставаться благоразумной, и такие, которые допускали, что не можете. Просто вы очень красивы, но это же не ваша вина. Но именно ваша красота и порождает недоразумения.

— О, он всегда был и будет эгоистом, — воскликнула Анжелика, — что ему мои муки! Он следует лишь своим побуждениям, своему кодексу чести, он уходит, даже не предупредив меня… и если он…

— Вы не смогли бы так любить его, если бы он был иным. С мужчиной более хладнокровным вам было бы покойнее, слов нет, но вы бы меньше его любили, поверьте мне. Ваша доля прекрасна… Но так уж повелось испокон веков — сокровище всегда вызывает зависть.И вас не должно удивлять, что кто-то пытается нарушить ваше счастье… Ну, хватит разговоров. Я побуду эту ночь с вами. Если вы проснетесь и вас будет мучить бессонница, мы опять чуточку поболтаем.

Они умолкли, слушая, как скрипят балки, как за окном завывает ветер, как рушатся с раздирающим душу треском деревья. Временами порывы ураганного ветра вдруг затихали, словно придушенные пушистыми сугробами снега. А сугробы, должно быть, становились все выше.

— К утру нас совсем занесет, — сказала госпожа Жонас.

Они уснули наконец, потом проснулись, вполголоса поговорили немного о Ла-Рошели, о людях из Голдсборо и о всяких неотложных мелких хозяйственных заботах.