Экстаз - Николь Джордан

После чего взгляд его, в который уже раз, задержался на ее фигуре — покатых плечах, тонкой талии, соблазнительной груди… Он почувствовал, как в нем просыпается желание, которое он твердо решил подавлять, чтобы не впасть в зависимость от этого прекрасного тела, от красивого умного лица — сочетание не слишком частое в одном человеческом существе.

Он тоже пробормотал какие-то проклятия, но исключительно в свой адрес и намного тише, нежели это только что. сделала Рейвен.

В общем, решил он, пока что от меня требуется не так уж много: умело играть роль внимательного и любящего супруга. И, словно угадав его мысли, оркестр заиграл менуэт, и Келл сделал движение, которое можно было понять как приглашение к танцу.

Рейвен вопросительно взглянула на него.

— Вам не следует этого делать, — сказала она. — Ваша нога…

— Пустяки, — ответил он небрежно. — Не могу же я отказать всей этой честной компании, которая ждет не дождется, когда я пойду танцевать со своей обаятельной супругой.

Ни в улыбке, которой он сопроводил слова, ни в самих словах не было и тени насмешливости, иронии. Это поразило Рейвен. Хотя, тут же объяснила она себе, он просто искусно играет взятую на себя роль любящего мужа. Но в его бездонных темных глазах сейчас не было игры… Или ей так показалось?

Как бы то ни было, она вдруг ощутила себя голой и беспомощной под взглядом этих глаз. Да, голой — потому что с головы до ног принадлежала ему, была в полном его владении, он мог делать с ней все, что хотел… Как уже было раньше… Да было ли? Или все это продолжение тех же девичьих снов?..

Ощущение длилось короткое мгновение, и вот они уже скользят рядом с другими парами по паркету зала.

Последние гости разошлись около трех утра. Бринн осталась довольна приемом и предрекла Рейвен, что вскоре у той появится множество визитных карточек с приглашениями в гости.

Рейвен поблагодарила своих друзей и в сопровождении Келла устало двинулась к выходу, где их ожидал экипаж. Напряжение спало, теперь она чувствовала себя совершенно разбитой. Однако несколько глотков свежего зимнего воздуха вдохнули в нее новые силы, и мысли заструились в прежнем направлении. Вернее, по тем же двум главным линиям: о своем нечаянном муже и о своей неясной судьбе.

В молчании ехали они по темным лондонским улицам, пока Рейвен не произнесла:

— Спасибо, Келл, вы очень помогли мне сегодня выдержать все это. Получилось лучше, чем я предполагала.

— Да, — согласился он, — признаться, я не ожидал, что эта чванливая публика в большинстве своем окажется довольно приличной. — Тон у него снова был в высшей степени ироничным. — Все дело в том, наверное, что ваши друзья пригласили самую лучшую часть великосветского общества. А также в том, как умело выступали вы в свою и мою защиту. Впрочем, — добавил он, — мне подобная защита совершенно не требуется.

После новой паузы он снова заговорил с болью в голосе:

— Моей бедной матери ничья защита не помогла. Проклятая стая во главе с нашими собственными родственниками так и не простила ей ирландского происхождения.

Острая жалость к этой неизвестной ей женщине и к страдающему за нее сыну пронзила Рейвен. Ей захотелось рассказать ему о своем собственном происхождении, услышать, что он скажет. Однако застарелая привычка сохранять тайну своего рождения взяла свое: она промолчала.

Снова волна усталости накатила на нее, она отвернулась. В молчании они доехали до дома.

Келл помог Рейвен выйти из экипажа, довел до дверей и с удивлением обнаружил, что они не заперты, а слуг нигде не видно.

— Где же они все? — спросил он. — Ушли к другому хозяину?

Не приняв его юмора, Рейвен объяснила, что виновна во всем она одна: разрешила прислуге не дожидаться ее позднего возвращения и попросила не запирать двери.

Келлу оставалось только в недоумении пожать плечами: еще одна удивительная черта его странной супруги — она заботится о слугах.