Любовь бродяги - Эми Фетцер (1998)

— Не преувеличивай. Это всего лишь естественное желание знать предшествующие события.

— Да? А я-то помышлял, что люди, а не события интересуют тебя больше всего.

«А ты сам-то интересуешься мной?» — хотелось ей спросить его. Но вздорность этого неожиданно возникшего вопроса смутила Пенни. «Что это со мной?» — удивилась она. С чего это вдруг ей захотелось посвятить постороннего в подробности своей жизни? Этого только не хватало! Вздор! И все же она чувствовала, что что-то в ее душе откликается на немой призыв этого человека. Он словно видит ее насквозь, читая тайные мысли и желания. И Пенни ощущает себя маленькой робкой девочкой под взглядом строгого и мудрого наставника, и ей хочется поведать ему все свои грехи и волнения, чтобы позабыть свою независимость, успокоиться в светлой тишине благого прощения.

Глава 12

Фэлон Ротмер со злостью бросил трубку на рычаг телефона.

— Я убью ее! — рявкнул он, хлопнув ладонью па столу.

Он хотел выругаться, но подумал, что это недостойно цивилизованного, культурного человека. И потому, лишь свирепо нахмурившись, еще раз угрюмо повторил про себя: «На этот раз я ее непременно убью».

Фэлон нажал небольшую черную кнопку на своем письменном столе и отчетливо произнес:

— Пусть войдет.

Затем, встав со стула, нервно забарабанил пальцами по широкому пластмассовому пресс-папье. Его взгляд упал на лежащую перед ним газету. И вновь острый приступ боли захлестнул ему душу. Узкая темная дверь распахнулась, и в комнату вошла высокая, изящно одетая блондинка. Медленно покачивая бедрами, она неторопливо проплыла к столу, словно не обремененная семейством утка по тихой глади вечернего озера.

Фэлон указал ей на стул, стоящий возле его стола. И она небрежно расположилась на этом изысканно отделанном антикварном предмете. «Стиль Хипплуайт», — вспомнил Ротмер. Разгладив юбку на коленях, блондинка ленивым движением подняла голову.

— Ты хотел меня видеть, папа?

Он кивнул и бросил ей на колени сложенную пополам газету.

— Это, если не ошибаюсь, твоя подружка?

Вопрос был риторическим. Фэлон и сам прекрасно знал все обстоятельства жизни своей дочери. И потому Слоун, подняв газету, с удивлением посмотрела на него. Пробежав глазами мелко набранный текст, она, презрительно поджав губки, прочла заголовок:

— «Исчезновение гимнастки. Убийство или несчастный случай?»

Слоун пробежала глазами первые строчки статьи. «Нападение акулы? Что ж, весьма кстати». Поморщившись и состроив печальную гримаску, она тихо произнесла:

— Но, папа, ведь ты и сам все знаешь.

— Знаю. И все же не могу понять, что заставило тебя положить мои камни в кошелек. Объясни мне это. Я хочу знать, что же случилось.

Тон, которым это было сказано, заставил Слоун поежиться. Отец явно был не в духе.

— Но я не виновата, что эти болваны не смогли поймать ее.

Зло прищурившись, она с неприязнью посмотрела на худого длинного человека, все это время молчаливо стоявшего за спиной Фэлона. «Мерзавец», — выругалась она про себя.

— Твоя ошибка непростительна, — сказал отец, потирая лоб. — Она обошлась нам слишком дорого. И мы не можем так просто позабыть об этом.

Боже мой! Как она ненавидела его сейчас! Эта несносная высокопарность и наставительность! Он забыл, что она уже не ребенок и не нуждается в его поучениях.

— Папа, — вкрадчиво произнесла Слоун, — я боюсь, что тебя ввели в заблуждение. Все далеко не так серьезно.