Смятение сердца - Эми Фетцер (1997)

Это очень странно, что Бегущий Кугуар все время старался избегать его, странно и подозрительно, думал Черный Волк. Но он не винил бледнолицего брата за то, что тому не терпелось поскорее покинуть вигвамы племени Багровой Тучи, несмотря на то, что рана едва затянулась. Его женщина пропала. Возможно, она была мертва. Бегущий Кугуар вправе был рваться на поиски.

Черный Волк был обеспокоен судьбой обоих своих друзей и ребенка, которого они увозили с собой. «Глаза цвета дождливого неба», — сказал Быстрая Стрела. Вождь только однажды сказал эти слова жене, но мысленно повторял их очень часто. И он желал бы знать, что за женщина привезла на земли его племени ребенка с глазами цвета дождливого неба. Он желал видеть ее.

Черный Волк послал двух воинов на ее поиски сразу после того, как Быстрая Стрела впервые о ней упомянул. Они еще не вернулись. И вот его друзья уезжали. Он не удерживал их, потому что хорошо знал, что такое жажда мести.

— Так ты, значит, белая! Белая, разрази тебя гром! — завопил Барлоу, не спуская глаз с белой, как мрамор, груди, которую сжимал в своей заскорузлой ладони.

Сэйбл только жмурилась от боли, не отвечая. Она и помыслить не могла, что негодяй до сих пор принимает ее за индианку, пусть даже полукровку — в конце концов от краски на лице и руках оставался лишь бледный оттенок. И вот теперь она лежала, придавленная коленями, со связанными руками, и ничего не могла поделать, пока Барлоу рывками вытаскивал ее рубашку из брюк, чтобы как следует рассмотреть цвет скрывающегося под одеждой тела.

Вдруг он плюхнулся на нее всем весом, жадно ощупывая то, до чего могли дотянуться его руки.

— Сроду не лапал белую бабу! — пропыхтел он, обдавая ее запахом несвежего дыхания, застарелой вонью пота и грязи, превратившейся в коросту за многие месяцы без мытья. — Сроду не баловался с белой!

— Только попробуй меня изнасиловать! — отчеканила Сэйбл с хладнокровием, удивительным при подобных обстоятельствах. — Тогда тебе не узнать, где золото.

Еще одна сделка с дьяволом, подумала она с горькой насмешкой над собой. Ну и что? Все, что угодно, лишь бы держать его на расстоянии. Умереть не страшно, страшно уйти из жизни оскверненной близостью с такой вот тварью.

Барлоу между тем перестал елозить по ней руками и наморщил лоб, размышляя над тем, может ли белая женщина знать, где находится золотая россыпь.

— Тогда тебе не узнать, — повторила Сэйбл, заметив по выражению лица, что жадность борется в нем с похотью. — Никогда не узнать.

— Тогда говори, где золото.

Неуклюже поднявшись, Барлоу начал приводить в порядок расстегнутые брюки. Сэйбл вяло перекатилась на бок и попробовала подняться на колени. Она была совершенно без сил, с онемевшими от пут, кровоточащими руками, но ей все же удалось сесть.

— Севернее.

— Врешь!

Оплеуха была солидная, но Сэйбл так часто получала их, что почувствовала разве что вкус крови. Она даже обрадовалась хоть какой-то влаге во рту после двух дней без пищи и воды. Брюки ее были совершенно истерты на коленях, обнажившаяся кожа превратилась в сплошную ссадину, покрытую грязью и запекшейся кровью. От каждого движения корка трескалась, и кровь начинала сочиться заново, падая редкими каплями вниз, в ботинки. Сэйбл давно уже не обращала на это внимания. Но ей хотелось оставаться в живых достаточно долго, чтобы успеть заманить Барлоу в самую глубь индейской территории. Должен же им попасться навстречу кто-то, кто прихлопнет этого жадного хорька! Тогда можно будет уйти в лучший мир с чувством осуществленной мести.

Уйти туда, где ее ждет Хантер.

Хантер. Звук этого имени пробился сквозь равнодушие отчаяния и породил ноющую боль в груди, где сердце. Сэйбл с силой зажмурила воспаленные глаза. В ее теле не осталось ни капли влаги на слезы, которые она хотела бы проливать по Хантеру.