Смятение сердца - Эми Фетцер (1997)

Она умолкла, направив все свое внимание на окружающее. Лошадь шла рысью, тела мягко терлись одно о другое, и это была такая близость, что хотелось спрыгнуть на полном ходу. Пылая малиновым румянцем, Сэйбл сидела прямо и скованно, надеясь, что ее сладостный дискомфорт незаметен для Хантера.

— Почему бы тебе не прислониться ко мне? — вдруг раздался шепот над ухом. — Я не кусаюсь, Фиалковые Глаза.

— Нет, кусаетесь, мистер Мак-Кракен! При каждом удобном случае.

Голос ее был таким напряженным и мало похожим на обычный, что Хантер ощутил острое беспокойство. Он ведь так и не знал, что случилось до того, как он явился на место действия. Фиалковые Глаза не жаловалась и предпочитала заниматься им и Ноем Кирквудом, а не собой. Однако ей могли быть нанесены такие повреждения, с которыми ехать верхом — сплошная пытка! Эта догадка ужаснула его.

— Э-э… Фиалковые Глаза!

Она настороженно покосилась через плечо.

— Они, эти дикари… э-э… — Он запнулся, не решаясь продолжать (это было так не похоже на Хантера, что Сэйбл была тронута до глубины души).

— Ну же, говорите, — поощрила она, ломая голову над тем, что может так смущать его.

— Они тебя… принудили?

У него был такой вид, словно он только что ухнул с обрыва в ледяную воду. Неожиданно для себя она подняла руку и погладила его по волосам, ответив мягко:

— Нет, ничего такого не было. Вы подоспели вовремя.

— Не совсем вовремя, — буркнул Хантер с облегчением и все же чувствуя себя виноватым за то, что ей пришлось пережить.

— Не вините себя. Единственный виновник тут — моя чрезмерная скромность. Я заметила, что вы оба смотрите, и попросту сбежала в лес.

— Это была случайность!

— Я знаю.

Они проехали не менее трех миль, прежде чем Сэйбл позволила себе откинуться, как и было предложено. Она была совершенно опустошена и чем дальше, тем больше обмякала на своем живом матрасе. Поза Хантера казалась ему все неудобнее, избитые ребра ныли, грудь и ноги ломило, но все это окупалось близостью и теплом прильнувшего тела. Пыльный завиток щекотно свесился ей на лицо, и она забавно морщила нос, пока Хантер не убрал помеху за ухо.

— Как тебя зовут, малышка? — прошептал он, поддавшись искушению.

— Сэйбл, — тоненько ответила она, словно и впрямь вернулась в своих снах в далекое детство.

Сэйбл. Соболь. Хантер поверил не колеблясь. Такая женщина вполне могла носить это имя, роскошное, как русский мех.

Отпустив поводья, он не мешал лошади выбирать дорогу. Он думал о русских соболях. Это была неплохая тема для размышлений, которые могли бы отвлечь Хантера от мыслей о неописуемо грязной, измученной, желанной женщине, крепко уснувшей в его объятиях.

В результате он так отвлекся, что не сразу сообразил одну странную вещь: за все немалое время, прошедшее с момента освобождения, Сэйбл так и не спросила, где же ее ребенок.

«Из нас двоих, милая, у тебя куда больше секретов».

— Хотите поговорить? Рассказать, как оказались в плену? — спросил Хантер, когда Ной догнал его и пристроился рядом (надо отдать лейтенанту должное: он держался молодцом, несмотря на многочисленные раны, и непрестанно озирался, как бы опасаясь засады).

— Рассказывать особенно нечего, — пожал плечами Ной и заслонил рукой глаза, оценивая высоту солнца. — Мы патрулировали окрестности — и вдруг краснокожие кинулись со всех сторон. Их было человек тридцать пять, по самым скромным подсчетам. Все было кончено за четверть часа. Один только Гейтс, мой сержант… бывший сержант… убил пятерых, но перевес был слишком велик.

Хантер кивнул, отметив горечь, даже боль в голосе лейтенанта.

— Потом эти дьяволы исчезли, даже не сняв скальпов, но вскоре появились пауни. Они доделали начатое.

— Как же случилось, что вы остались в живых?

— Намекаете, что я струсил? — Ной выпрямился с оскорбленным видом.