Колдовской апрель - Мэрил Хэнкс

Он сопроводил свои слова нахальной ухмылкой, и Джина удрала в ванную.

Купальник неожиданно оказался весьма и весьма вызывающим.

Несколько секунд она критически обозревала себя в зеркало, но затем решилась.

Ее встретил восхищенный присвист, и Адриано, закатив глаза, рухнул прямо на пол. Джина смущенно отмахнулась от него и выбрала себе пару пляжных полотенец, в одно из которых и завернулась.

Между прочим, Адриано наверняка производил на слабый пол сногсшибательное впечатление, в том числе и благодаря весьма смелым плавкам. Он открыл один глаз, потом другой, затем кивнул на кровать и пропел:

- Может, сначала небольшая сиеста...

- Нет, спасибо.

- Почему? Между прочим, большинство женщин находят меня абсолютно неотразимым!

- Верю, но я, видимо, принадлежу к меньшинству.

- Врешь!

- Нет, не вру. Для меня ты вполне отразим.

- Жестокая, бесчувственная тетка! Знаешь, как обидеть мужчину!

- Адриано...

- Чего тебе, злая?

- Ты прелесть.

- Ты так думаешь? А вот если бы ты позволила мне показать тебе еще одну прелесть...

- Адриано!!!

- Молчу. Пошли купаться. Я заплыву подальше и утоплюсь.

- Дурачок!

- Сама такая.

Адриатика была бледно-зеленой, холодной и чистой, а песок на берегу золотым и раскаленным.

Джина и Адриано еле отыскали свободный зонт среди разомлевших от жары тел. Они купались и загорали, снова купались и снова загорали, валялись на горячем песке, словно дети, строили замки из песка и разрушали их меткими бросками камушков и раковин.

Джина совершенно случайно обратила внимание, что народа стало как-то меньше.

- Сколько времени, Адриано?

- Без понятия. Не мешай, я сплю.

- По-моему, пора идти. Наверное, уже времени много.

Она вскочила на ноги и начала собирать с песка полотенца.

Адриано тащился за ней по песку и канючил. Ожил он только в номере.

- Можешь принять душ первая, но если хочешь, мы пойдем туда вместе.

- Нет времени шутить.

- А кто говорит о шутках? Я серьезен, как инквизитор на допросе.

- Ты неисправим!

- Да. И в этом мой шарм.

Она покачала головой и направилась в ванную. Быстро приняв душ и переодевшись, она расчесывала перед зеркалом волосы, как вдруг Адриано присвистнул и многозначительно зацокал языком.

- Ты что?

- Ничего. Знаешь, который час?

- Нет... Боже! Да нет, этого просто не может быть!

Половина седьмого!?

- Боюсь, что может. Нас ждет буря. Шансов, что мы опередим Рикко, почти нет. Понадеемся на удачу, как истинные партизаны...

- Адриано!

- Молчу. Иду в душ, суровый и молчаливый. Буду мыться и думать, думать и мыться. Придумаю что-нибудь и сразу же извещу тебя.

Она еле дождалась его возвращения. Волнение снедала Джину, совершенно необъяснимое и не вполне уместное: так могла бы волноваться замужняя особа, которую дома ждет ревнивый муж.

- Ну?!

- У нас два пути. Первый - пойти и сдаться, но лично я лучше просто застрелюсь. Второй изощреннее, но я не уверен, что ты...

- Адриано, не томи!

- Вот каков второй путь. Мы исчезли, это верно, но ведь никто не знает, что мы исчезли вместе? Сейчас мы поедем кататься, поедим где-нибудь, погуляем, а потом, когда все в доме улягутся, тихо - как настоящие партизаны - прокрадемся в дом поодиночке. Шмыгнем в свои постели, а завтра утром холодно поприветствуем друг друга, словно пара незнакомцев. На подозрительные взгляды Большого Брата мы дружно ответим горделивым презрением и вежливым непониманием. Если ты не возражаешь, то я выбираю второе, а тебе, прости, все равно терять нечего.

- Значит, будем врать?

- Нисколечко!!! Если, положим, Рикардо спросит меня, где ты, мол, был, подлец, я скажу, не понимаю, мол, вашего гнева, братец, а был на пляже, имею право. Тогда он спросит тебя, а где ты, стало быть, шля.., была, а ты ему - город смотрела, имею право...