Нимфа - Мишель Яффе

Несколько минут Криспин любовался ею и наслаждался ощущением ее близости, совсем забыв о том предмете, который держал в руке. Он даже стал подумывать о том, что время у них действительно есть, но память о профессиональном долге вернула его с небес на землю. Осторожно перевернувшись на бок, чтобы не разбудить Софи, Криспин поднес странный предмет к глазам.

На ощупь это был обычный камень, завернутый в бумагу. Но Криспина однажды уже пытались отравить ядовитой пылью — стоило ее вдохнуть, и уже через пять минут наступала смерть. Эта пыль была насыпана в складки письма, выглядевшего совершенно невинно. Кроме того, как-то раз он был едва не взорван бомбой, которая внешне напоминала обычный камень, но была напичкана порохом. Поэтому сейчас он разворачивал камень с величайшей осторожностью, однако, как выяснилось, напрасно. Камень оказался просто камнем, а лист бумаги — просто листом бумаги.

Правда, необычным листом. Разгладив его на простыне, Криспин узнал источник, из которого исходила угроза. Сверху крупным типографским шрифтом было набрано: «Новости двора ее королевского величества», а внизу помельче: «Отпечатано Ричардом Тоттлом, эсквайром, по приказу ее величества». Содержание разобрать было невозможно, потому что поверх текста была криво нацарапана надпись:

ВАША СВЕТЛОСТЬ НЕ ЛЕЗЬТИ НИ В СВАЕ ДЕЛО ИНАЧЕ ПОЖАЛЕИТИ.

Криспин громко хмыкнул и разбудил Софи.

— Теперь уже пора? — спросила она, не открывая глаз.

— Нет, tesoro, еще нет. — Он поцеловал ее в лоб. — Но мне пора вставать.

— Чтобы принести что-нибудь поесть? — Она открыла один глаз. — Как хорошо, что ты тоже проголодался. Я готова съесть две дюжины апельсиновых пирожных.

Не успела она произнести эти слова, как раздался стук в дверь. Софи испуганно вздрогнула.

— Не волнуйся, — успокоил ее Криспин. — Это наверняка Терстон. — Он встал с кровати, подошел к двери и приоткрыл ее настолько, чтобы можно было разговаривать.

— Доброе утро, ваша светлость, — невозмутимо сказал Терстон, как будто привык разговаривать через щель в двери со своим хозяином, когда тот, совершенно голый и всклокоченный, с цветами лаванды в волосах, расхаживает по своей спальне. — Их сиятельства шлют вам приветствие и просят посетить их в самое ближайшее удобное для вас время. Я подумал, что вам следует знать об этом прежде, чем вы отправитесь по делам.

Дверь приоткрылась еще немножко, слуга и господин обменялись несколькими фразами шепотом, после чего Криспин вернулся к Софи и поставил на покрывало серебряный поднос с завтраком. Софи тем временем с величайшим интересом изучала камень и записку.

— Что это? — спросила она, взмахнув листком в воздухе.

— Я бы сказал, что это шутка, — ответил Криспин, с аппетитом откусывая кусок бисквита и протягивая другой Софи.

— Мне это шуткой вовсе не кажется, — сказала она с набитым ртом. — Записка оказалась здесь вместе с камнем?

— Да, камень бросили в окно. Детский розыгрыш. Никто не станет посылать настоящую угрозу таким способом. Господи, да ты, похоже, не притворялась, что умираешь с голоду.

Софи улыбнулась ему, приканчивая третий бисквит, но тут же снова нахмурилась:

— И что ты собираешься предпринять?

— Сначала отряхнуть бисквитные крошки с твоего рта, а потом забыть об этой глупой записке.

— Я бы не стала относиться к ней так легкомысленно. — Софи нахмурилась еще больше. — Нельзя быть уверенным, что это шутка. По-моему, тебе следует прекратить свое расследование.

Криспин, который пытался соорудить баррикаду между Софи и остатками завтрака, тающего на глазах, взглянул на нее и удивленно приподнял бровь:

— Ты действительно хочешь посоветовать мне прекратить расследование?

— Именно, — кивнула Софи, отодвигая подушку, которая таинственным образом возникла между ней и подносом с бисквитами.