Джеймс погладил девушку по спине. Да, он околдован грациозными изгибами ее тела, шелковой кожей, огненно-рыжими волосами, изумрудным блеском глаз, звуками голоса. Закрывая глаза, Джеймс ни разу не вообразил, будто держит в объятиях Наоми: ему незачем было притворяться. С самого начала их, несомненно, влекло друг к другу, и обстоятельства лишь углубили вспыхнувшую страсть. В первую ночь ему казалось, что стоит дотронуться до нее — и наваждение бесследно исчезнет, не опалив его. Джеймс ошибался. С Тилой он забыл о жалости к себе, о горе. Но она ввергла его в новый ад, ибо не пойдет же с ним в болота. Она не может жить его жизнью. Попытавшись оставить девушку рядом с собой, он погубит ее.

Первые лучи рассвета проникли в хижину. Огонь, разведенный Джеймсом, еле теплился. От солнечного света догоравшее пламя подернулось розовой дымкой. Ее волосы тоже сверкали, как пламя, а кожа казалась еще светлее. Джеймс, легко пробежавшись пальцами по спине девушки, нахмурился. Он заметил небольшой синяк, и ужасная догадка осенила его. Уоррен бил ее! У Джеймса потемнело в глазах. Он молил единое для всех высшее существо, христианского Бога, Великого Духа о том, чтобы встретиться в этом земном аду в бою с Уорреном и одержать верх. Никогда и ни к кому Джеймс не питал такой ненависти, как к Уоррену. Знакомство с Тилой лишь усилило ее. Он отчаянно хотел защитить девушку от этого человека! Но хотя Уоррен и жесток с Тилой, он не убьет ее. А вот рядом с ним, Джеймсом, она может погибнуть в любую минуту.

И все же…

Он снова провел пальцами по ее спине, коснулся плеча. Девушка не проснулась, но тихо застонала и прильнула к нему. Теперь она лежала на спине, ее разметавшиеся волосы прикрывали грудь и бедра. Вдруг ресницы затрепетали, и глаза удивленно открылись. Полусонная, она посмотрела на него с трогательной беззащитностью, доверием и… чувственностью. Потом, закрыв глаза, Тила вздохнула.

Джеймс наклонился и поцеловал ее, скользнул губами по шее, груди.

Он ни разу не любил ее нежно, а только возбуждал и соблазнял. Тила двигалась в такт ему, извивалась. Его охватило желание. Девушка вызывала в нем ненасытный, неутолимый голод. Нежность обернулась лихорадочной страстью, захватившей их. Содрогаясь под ним, девушка проснулась. Тихий крик сорвался с ее губ, когда они оба достигли вершины блаженства. Дрожа и задыхаясь, она смотрела на него. Ее глаза, огромные, изумрудные, не отрывались от глаз Джеймса.

Он хотел заговорить с Тилой, но тут услышал стук копыт.

Стройный, обнаженный, он вскочил и бросился к ружью, стоявшему рядом.

— Джеймс!

Голос брата успокоил его. Едва Джеймс натянул бриджи, как Джаррет уже заколотил в дверь, а потом распахнул ее.

Тила, не успевшая одеться, натянула одеяло до подбородка и съежилась под ним. Она побледнела, а широко распахнутые глаза девушки пробудили в Джеймсе острое желание защитить ее. Но сейчас Типе не угрожала опасность, и сердце его ожесточилось при мысли, что она смущена лишь тем, что ее застали с ним обнаженной.

Впрочем, он уже не в силах изменить ситуацию. Хорошо еще, что их застал брат, а не кто-то другой. Обычно по ночам Джеймс проявлял особую осторожность, спал полуприкрыв глаза… Да, опасность приучила его к неусыпному вниманию…

Сегодня же его вниманием завладела Тила, Джаррет в льняной сорочке, бриджах и высоких сапогах уже стоял в дверях.

— Джеймс, у нас серьезные неприятности. Я скакал полночи, искал и молился. Мисс Уоррен убежала от отца, и, похоже, майор…

Он умолк, внезапно заметив Тилу. Быстро овладевшему собой Джаррету все же не удалось скрыть удивления.

— Господи Иисусе! — пробормотал он, закрыв за собой дверь.

— Мисс Уоррен понимает, что должна вернуться, — перебил брата Джеймс. — Поскольку я полукровка и близкий друг Оцеолы, едва ли майор вверит ее моим заботам, а я не могу привести его к тем последним убежищам индейцев, которые он так жаждет уничтожить.