Пленница - Хизер Грэм

Джеймс встревожился, ибо не видел Джаррета почти две недели. В тот день, держась на расстоянии, он последовал за братом, Харрингтоном и Тилой в Симаррон.

Наблюдал их встречу с Уорреном на лужайке, осторожно подполз к дому, когда они вошли туда.

Благодаря Дживсу он стал свидетелем того, что происходило в столовой.

Там сразу возник спор. Тила с ненавистью посмотрела на Уоррена, явно собираясь сказать ему дерзость, но тут Джаррет Маккензи наступил ей на ногу, и она промолчала.

Молодой Харрингтон сыграл свою роль великолепно — воодушевленный молодой человек, полный решимости защитить жизнь и безопасность своей нареченной. Это выглядело на редкость убедительно, впрочем, Джон, наверное, и не притворялся. Джаррет вел себя сдержанно. Тара была очаровательна, а Тила молчала.

И, о чудо, в конце концов девушке разрешили остаться пока в Симарроне.

Джеймс не обнаружил свое присутствие, но позднее нашел брата в библиотеке и признался, что знает, как все обернулось. Проскользнув затем в комнату Дженифер, он простился с ней и снова ушел в лес.

Был уже поздний вечер. В мягком свете свечей, лившемся из окон, Джеймс увидел, как Тила, вся в белом, вышла на балкон.

Его охватило мучительное искушение броситься к ней. Однако они уже простились, и Джеймс убеждал ее выйти за Харрингтона. В доме и в ближайшей округе все еще были солдаты.

Он не боялся столкнуться с ними, но не хотел подвергать опасности семью брата.

К тому же Джеймс сознавал, что, обняв девушку, уже не сможет уйти. Да, иного выхода нет: он должен исчезнуть. Джеймс смотрел на Типу, залитую мягким мерцанием свечей, ореол рыжих волос обрамлял ее прекрасное лицо. В облегающем белом платье она казалась особенно хрупкой и грациозной. Сердце Джеймса замерло, внутри все сжалось, дыхание остановилось, и только мучительная боль убеждала его, что он жив. Наконец Джеймс повернул коня и поскакал прочь.

— Что случилось с моим братом? — спросил он у Оцеолы.

— С Джарретом Маккензи и его семьей ничего не случилось. Просто полученные тобой сведения несколько устарели. Генерал Джесэп направил военному вождю, человеку по имени Пойнсет, послание для нового президента с просьбой о том, чтобы нам позволили остаться в болотах к югу отсюда.

— Я знал это.

— Он получил ответ. Правительство требует, чтобы семинолов вытеснили на запад. Если бы они оставили нас в покое, индейцы чероки, совершающие свое печальное путешествие на запад, выразили бы протест. Другие снова взялись бы за оружие. Вот что думает белый человек по имени Пойнсет. Война продолжится.

— А ты сам когда-нибудь думал иначе? Оцеола выгнул темную бровь.

— Мы живем и воюем с надеждой. Кто из белых стремится обосноваться в болотах, куда вытеснили нас и где мы вынуждены воевать, а, друг мой?

Джеймс устало пожал плечами. Война продолжится.

— Неподалеку от дома твоего брата были бои, и многие наши воины сейчас в лагере в Тампе. Белые захватили Дикого Кота, сына Филиппа, Аллигатор в заключении. Они пытаются захватить и других.

— Они стали опытнее, — заметил Джеймс, — и начинают понимать, что ни один семинол не может говорить за всех. Они пытаются обезвредить вождей.

— Они угрожают, что повесят захваченных семинолов, если те не покажут военным укрытия. Они используют сведения, полученные от предателей.

— Пойми, они считают, что и семинолы этим пользовались. В марте подписали мирное соглашение…

— Белые тоже не соблюдали тот договор.

— Но они полагают, что вожди пришли и приняли пищу, а потом нарушили слово.

— Они украли нашу пищу, нашу землю, наш скот. А мы лишь немного поели за их счет.

— Постарайся сделать так, Оцеола, чтобы впредь белые не считали, будто им не обязательно соблюдать правила чести.

— Они никогда и не считали это обязательным. Джеймс не нашел убедительных возражений.

— Ты со мной, Бегущий Медведь?

— С тобой? — переспросил Джеймс, нахмурившись.