– Черт подери, а почему бы и нет? По крайней мере, теперь он не может причинить тебе вреда, а ты не можешь причинить вреда ему. Ты ведь не попытаешься пристрелить его, Шерлок?

– Конечно, нет.

– Я все же не такой идиот, чтобы тебе поверить. Вот что я тебе скажу: съездим в больницу и посмотрим, сможешь ли ты удержаться, чтобы не перегрызть ему глотку.

– Я просто хочу знать… я должна знать, почему он убил Белинду.

– Она любила употреблять крепкие выражения?

– Ну, она иной раз ругалась, но никогда не говорила ничего такого, что могло бы кого-то шокировать, разумеется, не считая моих отца и матери. Ее муж очень ее любил. Дуглас будет рад, что мы поймали этого типа. Что касается отца, то, поскольку он судья, для него поимка этого маньяка означает, что на улицах будет одним преступником меньше. Но знаешь, папа никогда по-настоящему не любил Белинду, потому что она была ему неродная дочь, Она была мне сводной сестрой, мама родила ее в первом браке. Белинда была на двенадцать лет старше меня.

– Она когда-нибудь говорила плохо о своем муже? – Нет. Не думаю. Но я не могу быть в этом абсолютно уверена. Двенадцать лет – это все-таки большая разница. Она вышла замуж, когда мне было шестнадцать. Да какое это имеет значение?

– Получается, что к моменту гибели она пробыла замужем всего три года?

– Да. Незадолго до смерти ей исполнился тридцать один.

– Если бы она не сквернословила и не отзывалась плохо о своем муже при посторонних людях, Марлин не выбрал бы ее в качестве жертвы. Вспомни, возможно, он бы тебя и пальцем не тронул, если бы ты не начала ругаться как сапожник. А потом ты еще и своего мифического мужа приложила. Получается, твоя сестра все же сделала что-то такое, что заставило Марлина обратить на нее внимание. Либо она по каким-то причинам вышла из себя и принялась ругаться в его присутствии, либо она в его же присутствии не слишком любезно отозвалась о своем супруге. Либо одно, либо другое, Шерлок. Что ты считаешь более вероятным?

– Не знаю. Именно поэтому и надо поговорить с Марлином. Он должен мне все рассказать.

– А если он вообще откажется с тобой разговаривать?

Лейси поддела на вилку кусок омлета, обильно посыпанный перцем, и молча уставилась на него.

– Любопытно, – заговорила она через некоторое время. – Все утверждают, что ни одна из убитых женщин за всю жизнь не произнесла ни одного бранного слова и никогда не отзывалась плохо о муже. Но этого не может быть. Ты ведь видел, как Марлин клюнул на меня.

– Я был потрясен, когда слушал, как ты сквернословишь в присутствии Марлина на этом складе деревяшек.

– И очень хорошо. Я знала, что тебя убедить будет труднее, чем кого бы то ни было. Тут нужна была абсолютная натуральность.

– Что касается других женщин, то совершенно очевидно, что родственники и друзья заботились о том, чтобы защитить их доброе имя. Так бывает всегда, и это, разумеется, еще больше осложняет расследование.

– Он должен мне все рассказать.

– Оставь все это в прошлом, Шерлок, – мягко сказал Сэвич.

Его мягкость и доброта, однако, вызывали у Лейси лишь раздражение. Диллон не понимал ее, никак не мог понять, Вскинув на него глаза, она спросила ледяным тоном:

– Хочешь еще поджаренного хлеба? Откинувшись назад, Диллон скрестил руки на груди.

– Ты, конечно, очень крутая, но все же еще не доросла до того, чтобы играть, как я, в высшей лиге. Если намажешь на хлеб немного плавленого сыра, я, пожалуй, съем кусочек.

Глава 16

Когда Сэвич и Лейси прибыли в клинику «Бостон мемориал», капитан Дафтери и Ральф Баднак стояли у дверей палаты № 423.

– Вы не так уж и плохо выглядите, – сказал Баднак, окинув Лейси пристальным взглядом. – А вот Сэвич выглядит не слишком хорошо. Надеюсь, вы не очень его доставали?

Лейси закатила глаза:

– И почему это мужчины вечно защищают друг друга? Кажется, это я ранена, а не Сэвич.