Весенняя коллекция - Джудит Крэнц (1996)

Штурман сообщил, что мы набрали высоту, я отложила в сторону номер «Аллюра», который листала до этого, откинулась в кресле, прикрыла глаза и стала размышлять о том, как же сильно я ненавижу Пола Митчелла. Не знаю, существует ли человек по имени Джон Пол Митчелл на самом деле, но если да, то я уж как-нибудь его повстречаю и засвечу ему между глаз. Знаете эти рекламные фотографии его продукции, где волосы у девушки развеваются так, как они просто физически не могут развеваться? Волосы, которые хочется съесть как конфетку или намотать на руку и вырвать с корнем. А текст! Ну кто такие тексты пишет? «Волосы, струящиеся волной… Живущие в Гармонии со светом, мерцающие во тьме… Волосы, напоенные силами Земли… Только Пол Митчелл поможет вам в этом…» Слушайте, а ваши волосы мерцают во тьме? Они что, могут фосфоресцировать? И чем это они «напоены»?

И почему это меня бесит именно Пол Митчелл, который всего-то хочет зашибить деньгу, продавая всякие салонные примочки, которые, к примеру, якобы облегчают расчесывание волос (слушай, Пол, ты о гребенках вообще слыхал?), а отнюдь не невинные этюды Хельмута Ньютона, где перевозбужденные доберманы наскакивают на девушек в «Шанели», которые вызывают у меня лишь понимающую улыбку?

Раз в месяц я чувствую себя обязанной просмотреть все свежие журналы, наши и иностранные (поверите ли, итальянский «Вог», добравшись до Нью-Йорка, стоит уже тридцать три доллара!), и выискиваю все фото наших девушек, работающих в Европе. С этим справилась бы любая из диспетчеров, но я предпочитаю делать это сама — так я всегда в курсе того, что нового у европейских стилистов-визажистов, а они посмелее наших нью-йоркских.

Но это был день борьбы с Полом Митчеллом.

По причинам, которые я изложу позже, ни одна из моделей не будит во мне комплекса неполноценности, но одна реклама Митчелла — и я как с цепи срываюсь. Не могу удержаться — мчусь домой и проверяю, может ли моя грива хоть отдаленно напоминать струящуюся волну. А волосы у меня длинные, по пояс. Каштановые, совсем немного в рыжину, но никакого сходства с бриллиантами, не мерцают, и все тут, правда, выполняют возложенную на них функцию — укрывают голову и, кроме того, служат мне утешением с тех пор, как я перестала танцевать. Ухаживаю я за ними, не призывая на помощь «элементы Земли», мне годится обычный детский шампунь.

Убедившись, что волосы у меня не «от Пола Митчелла», я не задерживаюсь у зеркала. Мне и без зеркала известно, что нос у меня в папочку — итальянский, являющийся самой заметной частью моего лица, тонкий, длинный, с горбинкой, — одним словом, аристократический в европейском понимании этого слова. Нос, перед богом и людьми, почти а-ля Софи Лорен, текстовик Пола Митчелла вынужден был бы признать хотя бы это. А глаза у меня карие, в маму, вот они-то как раз мерцающие, не в пример волосам.

Но на главном вопросе Пола Митчелла, живет ли мое лицо «в Гармонии со светом» (Пол, детка, мы обычно пишем «гармонию» с маленькой буквы), я прокалываюсь. Откуда, черт подери, мне это знать? Я обычно смотрю в зеркало при искусственном освещении, а не при солнечном свете, а «гармония» — слово само по себе нейтральное. Я никогда его не слышала применительно к себе. «Обрати внимание на Фрэнки, парень: на редкость гармоничная штучка!» Нет, ничего подобного и близко не было.