Кружево - Ширли Конран (1993)

На столике перед Ги и Джуди без всякого заказа появилась тарелка с закусками: нарезанной толстыми ломтями ароматной и острой колбасой, большими кусками свежей ветчины, крупными ядовито-зелеными кубиками копченого языка. Так, попивая черный кофе, они бесцельно просидели в кафе три часа: за все это время ничего не произошло, никто к ним не подошел, ничего им не передали. Они все больше нервничали, их беспокойство росло и начинало уже сменяться отчаянием. Наконец Джуди сказала:

— Пойду позвоню тетушке Гортензии, спрошу ее совета.

По счастью, тетушка Гортензия оказалась дома. Джуди быстро рассказала ей о всех событиях последних двух дней. Наступила тишина, потом тетушка Гортензия ответила:

— Подождите там до десяти часов, а потом позвоните мне снова. Если за это время ничего не произойдет, приезжайте ко мне.

Однако в девять часов к их столику подошел официант и спросил:

— Vous-etes Americaine, mademoiselle Jordan? Telephone[33].

Джуди направилась к находившейся в задней части кафе телефонной кабине — тесной деревянной будке, напоминавшей поставленный на попа гроб, в которой стоял застоявшийся запах пота и окурков. Она сняла со стены старомодную телефонную трубку и коротко сказала:

— Джуди Джордан слушает.

«Сосредоточься, — подумала она, — внимательно прислушивайся к тому, как звучит его голос. Запиши, как он произносит отдельные слова». Однако полочки, на которую можно было бы положить блокнот, в кабине не было, а одной свободной рукой прижимать блокнот к стене и ею же писать она не могла.

— Чтобы завтра утром деньги были. Вложите их в белый конверт. В обычный, почтовый. И ждите у себя в конторе. Не вздумайте помечать деньги — мы проверим. И никаких шуток с полицией. А то до четверга вы о нас не услышите — мы будем орудовать ножницами.

Выйдя из вонючей кабинки, Джуди передала все услышанное Ги. Голос говорившего мужчины был довольно глубоким, грубым, как будто лающим. Больше она ничего сказать не могла. Ей было даже трудно понять, говорил ли звонивший собственным голосом или старался изменить его.

— Он сказал «shears», не «scissors»?[34] Ты точно помнишь? Так мог сказать только кто-то, кто работает в швейной мастерской, — мрачным голосом произнес Ги.

Они поспешили на квартиру к тетушке Гортензии. Тетушка дожидалась их у себя в библиотеке. К их огромному удивлению, там же, глубоко погрузившись в кресло, удобно вытянув скрещенные ноги и потягивая виски с содовой, сидел ее шофер. От чего-нибудь спиртного и Ги, и Джуди отказались.

— Тогда давайте сварим кофе, чтобы не заснуть, — предложила тетушка Гортензия. — Слуг я на ночь отпустила, так что я сама приготовлю вам растворимый, так проще.

— Я сделаю, — сказала Джуди и вышла в темный коридор, который вел на кухню.

Когда она вернулась с подносом, на котором стояли кофейник и чашки, Джуди заставили рассказать все с самого начала и со всеми подробностями. Потом то же самое попросили сделать Ги: вдруг какое-нибудь расхождение в мелких деталях позволит им за что-нибудь уцепиться? Помолчав и подумав некоторое время после того, как оба рассказа были закончены, тетушка Гортензия спросила:

— Ты знаешь, где живут твои сотрудники? А телефоны у них есть? Нет? Давай прямо сейчас съездим к этой твоей новой швее, Марии. Пусть Ги притворится, что он в крайнем расстройстве. Спроси у нее, сколько времени ей понадобится, чтобы сшить две новые блузки и брюки. Или придумай любую другую причину. Главное сейчас — найти предлог, чтобы неожиданно нагрянуть к ней домой.

Для Марии столь поздний визит Ги и впрямь оказался полной неожиданностью. Она открыла ему дверь, стоя в белой ночной хлопковой сорочке, с волосами, накрученными на бумажные бигуди. Впустив его без всяких колебаний, она сказала, что, если нужно, готова шить хоть всю ночь напролет, но новые вещи вместо испорченных к сроку сделает.