Кружево - Ширли Конран (1993)

Девочки без особых затруднений спустились с горы. Снегопад, как всегда, глушил звуки, и они' слышали только скрип и хруст снега под собственными лыжами. Они подъехали к тому месту, где находился финиш слаломной гонки и от которого вверх уходили бежевого цвета матерчатые ограждения, терявшиеся где-то на склонах горы в белой пушистой мгле. Трасса длиной в триста ярдов, с перепадом высот в триста футов, была проложена рядом с небольшим сосняком, через каждые пять метров на ней были вкопаны в снег «ворота» с подвешенными сверху, между двух столбов, яркими полотнищами; всего таких ворот было на трассе пятьдесят. Соревнования по мужскому слалому были в этих тестах событием особой важности. Каждому спортсмену предстояло проделать спуск дважды, по основной и боковой трассам, соревнуясь не только с другими участниками, но и с самим собой: победитель определялся по сумме времени во всех заездах.

Пьер Бурсель полагал, что у него мало шансов выиграть эти соревнования, в которых участвовали семь человек, и в том числе все основные и запасные спортсмены из сборной страны. Правда, за один день до соревнований один из членов сборной сломал себе в автомобильной аварии ключицу, так что по итогам соревнования кто-то из запасных сможет войти в основной состав сборной.

Чего ждать, подумал Пьер, ощутив внезапно приступ какого-то внутреннего беспокойства; надо проехать, пока погода еще позволяет. Он поднялся на фуникулере вверх и устремился вниз по трассе. Больше всего на свете он любил бесшумно скользить на лыжах вниз по склону горы, искусно ловя равновесие и проносясь, как ястреб, над завораживающе-белой поверхностью. Это доставляло ему высшее физическое наслаждение — особенно ощущение постоянного риска и преднамеренного балансирования на грани, когда он позволял себе увеличить скорость до такого предела, за которым можно было в любое мгновение потерять контроль над лыжами. Впервые в жизни он встал на лыжи, когда был еще совсем маленьким ребенком. Однако Пьер быстро обнаружил, что только таким образом можно скрыться с глаз его очаровательной матери и толп ее потенциальных любовников, ежегодно заполнявших все фешенебельные уголки Сент-Морица. Не желая мучиться в этой толпе, Пьер обычно предпочитал становиться на лыжи и искать уединения и чистоты в белизне горных снегов, вслушиваться в неземную тишину этого мира, нарушаемую только слабым свистом снега под лыжами, когда он прорезал новую, собственную лыжню через нетронутые, девственные снега.

Пьер неважно учился в школе, и к тому времени, когда ему исполнилось тринадцать, лыжи остались у него единственным источником радости и удовлетворения. Ему нравилось слышать за спиной удивленные реплики прохожих, когда он, спустившись с гор, шел с лыжами в руках по деревенской улице: «Только сумасшедший рискнет сегодня съехать с Шарнфюртца» или «А вы обратили внимание, как быстро он спускался?!». Со временем Пьер стал замечать, что в деревнях, где его знали, на него стали указывать пальцем; мужчины, завидев его, переговаривались о чем-то вполголоса, а люди — из тех, кто интересовался лыжами, — увидев его на улице, оборачивались ему вслед.

Только его собственные мать и отец не имели ни малейшего представления о том, что их сын носился по горам, как дьяволенок.

Так продолжалось до тех пор, пока президент транснациональной корпорации, которая была спонсором юношеской команды, как-то на торжественном обеде в Цюрихе не поздравил месье Бурселя с тем, что в его семье растет будущий чемпион. Лишь только тогда отец Пьера понял, что его сын вовсе не бездарь и не лентяй, — его просто не интересуют, те предметы, которым учат в школе.