Спазмы усилились, потом ненадолго ослабли и снова вернулись с удвоенной силой. Ее бросало то в жар, то в холод, к горлу подступали липкие волны тошноты.

Внезапно в парадную дверь постучали, и Кэт услышала голос доктора Стоун:

– Кэти?

– Дверь открыта.

Доктор Стоун вошла в спальню и осмотрелась.

– Очень мило. Здесь куда лучше, чем в больничной палате.

Кэт, несмотря на спазмы, улыбнулась.

– Вы говорите это каждый раз, когда приходите. А я каждый раз добавляю: “И к тому же дешевле”.

– Верно, гораздо дешевле. Новые ракушки? – спросила она, посмотрев на гору раковин, лежавших на столике возле кровати.

– Джейсон каждый день пополняет коллекцию.

Освещенные солнцем раковины отбрасывали причудливые блики на стены и потолок комнаты, на конверты и смятые листы бумаги.

– Работаешь? – Доктор Стоун взглянула на конверты.

– Нет, только улаживаю кое-какие мелочи. Шэрон завтра отошлет письма.

– Не беспокойся, я отправлю их по пути домой.

Доктор положила конверты в свой кожаный чемоданчик. Осмотрев пациентку, она присела на стул возле кровати.

– Как мои дела, доктор, хуже не стало? – встревоженно спросила Кэт.

– Прошло уже десять дней. Признаться, я надеялась на улучшение. Ты все время лежишь в постели?

– Да, хожу только в ванную.

– Питаешься хорошо?

Кэт протянула список того, что съела после того, как ее посетила доктор Стоун. Та молча читала его, иногда одобрительно кивая.

– А как у тебя со сном? – спросила она. Кэт опустила глаза. Ей так и не удалось спокойно проспать хоть одну ночь с тех пор, как Трэвис уплыл за горизонт на “Повелительнице ветров”.

– Я сплю, – проговорила она.

– И сколько же?

– Немного.

– Немного – это сколько? Два часа? Четыре? Шесть?

– Самое большее три, иногда… меньше.

Доктор Стоун нахмурилась.

– Тебе не дают уснуть спазмы?

– Нет, сны.

– Опиши мне их, пожалуйста.

– Мне постоянно снится один и тот же сон. – Кэт сцепила пальцы. – Вернее сказать, все сны кончаются одинаково: я проваливаюсь в какую-то дыру в самом центре Вселенной и, просыпаясь, дрожу от холода и страха.

– Спи при свете.

– Я так и делаю. Только этот сон, – Кэт глубоко вздохнула, – слишком похож на правду.

Доктор Стоун взяла ее руку.

– Ты никогда не говорила мне об отце ребенка. Он знает, что ты беременна?

– Да.

– Понятно. Ты не из тех женщин, которые спят с мужчинами только ради секса, и все еще любишь его?

– Я не питаю к нему ненависти.

– Несмотря на то что он бросил тебя?

Кэт вспомнила злость Трэвиса и… его страдания.

Он переживал предательство так же тяжело, как и она. Нет, еще тяжелее.

Только теперь Кэт поняла это, потому что раньше была поглощена своей страшной обидой.

– Я не питаю к нему ненависти, – повторила она.

– И поэтому хочешь именно этого ребенка. Другие мужчины и другие дети просто не существуют для тебя, верно?

– Да.

– Неудивительно, что ты не спишь. Мужчина ушел, а тебе не удается выиграть битву за своего ребенка.

– Да.

– Послушай меня, девочка. Тебе придется смириться с тем, что почти неизбежно случится.

– Ни за что.

– Да, Кэти. Если ты не смиришься с этим, то однажды просто не проснешься, провалившись в свою дыру.

Кэт закрыла глаза, чтобы не видеть ее сострадательного лица.

– Не вини себя, – продолжала доктор Стоун. – Удивительно, что тебе пока удается сохранить беременность. Это свидетельство поразительной силы воли. Не тебе не по силам творить чудеса.

Открыв глаза, Кэт посмотрела на доктора Стоун и, поняла: та уверена, что битва за ребенка проиграна.

– Почему? – прошептала Кэт.