Идеальная женщина - Элизабет Лоуэлл (1985)

— О черт, Энджи, я могу и сам позаботиться о себе, к тому же не хотелось, чтобы ты уходила с выставки. — Дерри перевел взгляд на Хока, затем вновь на Энджел. — До сих пор не уверен, что поступил правильно, я же знаю, что для тебя значит твое искусство.

— Будут другие выставки, — сказала Энджел, подсовывая костыли Дерри под мышки, — а ты у меня единственный.

Хок с невольным восхищением следил за Энджел.

«Она все делает правильно, — думал он. — Эти заботливые жесты, взволнованные взгляды, решительная улыбка… Безупречная картина любви».

Хок и сам бы поверил в ее чувства к Дерри, если бы она не растаяла от первого же его прикосновения в продымленном баре. Энджел не любила Дерри, никого она не любила, просто отлично играла свою роль!

Впрочем, он тоже хороший актер.

Это стало неотъемлемой частью погони и охоты. Хок изображал из себя все то, что его жертва хотела в нем видеть, до тех пор пока надобность в этом не отпадала.

Энджел шла рядом с Дерри, стараясь не касаться его, хотя ей страстно хотелось убедиться, что он говорит ей правду.

Сначала движения Дерри были очень скованными, затем он стал передвигаться уверенней.

— Ты не часто пользовался костылями?

Дерри молча покачал головой, боясь открыть рот. Он знал, что боль, которая сейчас накатывала волнами от лодыжки вверх, изменит тембр его голоса и Энджел сразу догадается, насколько сильно пострадала его нога.

— Где болеутоляющие таблетки?

Дерри глубоко вздохнул:

— Ты же не пила их три года назад.

— Неправда, сначала пила: слишком много и слишком часто. У тебя другой случай, Дерри, да и ты сам другой. Выпей одну таблетку, пожалуйста. Я буду рядом, и если боишься, что у тебя перепутаются мысли и ты забудешь, какой нынче год, я сообщу тебе.

Энджел взглянула на Дерри своими огромными встревоженными глазами. Он было запротестовал, но затем обмяк на костылях, не в силах ей перечить.

— Откуда ты знаешь, чего я боюсь?

— Вспомни, что я сама пережила это.

Энджел привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Дерри улыбнулся и закрыл глаза.

— Хорошо, что ты вернулась домой, — тихо сказал он. — Таблетки в шкафу на кухне.

— Тебе нужна помощь в ванной? — спросила Энджел, направляясь на кухню.

— Если застряну, обязательно позову тебя, — криво усмехаясь, ответил Дерри. — Почти как в старые добрые времена, верно?

Энджел рассмеялась и покачала головой:

— Да уж, веселые воспоминания.

Улыбаясь, Дерри поковылял в сторону ванной.

— Осторожней, в коридоре плитка неплотно держится, — крикнула ему вслед Энджел.

— Знаю, знаю, я жил здесь намного дольше, чем ты.

Хок последовал за Энджел в кухню. Она достала из шкафчика таблетки и налила в стакан воды, затем повернулась и испуганно вскрикнула: Хок стоял почти вплотную к ней.

— Ты живешь вместе с Дерри?

— Только летом. — Энджел отодвинула стакан, чтобы не мешал, пока она будет вскрывать флакон с лекарством. — Остальную часть года я живу в Сиэтле, но, как только удается, приезжаю сюда, чаще всего на Рождество.

Энджел на мгновение замерла, вспомнив первое Рождество после гибели ее родителей и Гранта. Тот праздник был худшим временем ее жизни, когда на нее безжалостно навалились горе, воспоминания, гнев.

Они с Дерри провели конец года вдвоем, зная, что рождественские гимны и подарки вызовут у них слезы, а не улыбки и что они поймут друг друга.

Под побелевшими пальцами Энджел с флакона слетела крышка и упала на пол.

Быстрым и ловким движением Хок поднял крышку. Он заметил выражение страдания на лице Энджел и гадал, что за этим кроется.

«Не притворство ли это? Или она нашла мою ахиллесову пяту там, где другие женщины терпели поражение?

Неужели она каким-то образом почувствовала, что более всего на свете я уважаю способность вновь подняться из той ямы, куда тебя забросила жизнь?»