Идеальная женщина - Элизабет Лоуэлл (1985)

Небо было совершенно чистое, холодное и бесконечное, как само время. Океан переливался всеми оттенками синего, и только у скал, где в воде отражались низко нависшие ветви кедров, он казался зеленым. Подул небольшой ветер, образуя волнистую рябь на воде. Тишину нарушал лишь плеск волн, набегавших на покрытый галькой берег.

Энджел оценивающим взглядом окинула полоску дна, обнажившуюся с начала отлива. Узковата, но сойдет.

— Начнем копать моллюсков? — спросила она.

— В Западном Техасе их не слишком много.

Энджел слегка улыбнулась:

— Боюсь, что да.

Она присела на корточки около каменистой полоски берега, которая еще недавно была под водой.

— Моллюсков легче искать при полном отливе, — сказала Энджел. — Тогда они оказываются очень близко к поверхности. Найдешь одного — ищи рядом еще.

Хок присел рядом с Энджел, наблюдая, как она роет землю лопаткой. Энджел взяла не специальную вилку для моллюсков — дно здесь было слишком каменистое, — а садовую лопатку, достаточно крепкую, чтобы не сломаться при использовании ее не по назначению.

С победным кличем Энджел протянула Хоку испачканную в песке руку. На ладони у нее лежали комочки грязи, и Хок не сразу признал в них моллюсков.

— Это моллюски? — с сомнением спросил он.

— Самые настоящие. Смотри.

Энджел ополоснула свою добычу, и стала видна их гладко закругленная выпуклая раковина.

— Да, моллюски, — согласился Хок.

Энджел, улыбаясь, наполнила ведро до половины морской водой и бросила в него моллюсков. Затем весело вернулась к своему занятию.

— Многие, прежде чем есть, оставляют моллюсков на день, на два, — сказала Энджел, — чтобы из них вышел песок. Но я не ела тушеных моллюсков с прошлого лета и ждать не в силах. Ты не возражаешь?

На лице Хока появилось что-то близкое к улыбке.

— Нет, — ответил он, — не возражаю.

Неожиданная мягкость его голоса заставила Энджел поднять голову. Хок был совсем рядом, и его ноги едва не касались ее бедер. Он сжал в руке вторую лопатку и вонзил ее в песок.

Энджел быстро опустила глаза, смущенная близостью Хока. Но это была не его вина. На узком этом берегу Хок лишь следовал ее указаниям.

Как бы ей хотелось, чтобы его броская мужественность не действовала на нее так сильно.

— Я забыла спросить, — произнесла Энджел после недолгого молчания, пораженная внезапной мыслью. — Ты любишь тушеных моллюсков?

— Вечером узнаю.

Некоторое время стояла тишина, нарушаемая лишь скрежетом металла по камням и песку. Хок отложил в сторону лопатку и сунул руку в песок. Его пальцы быстро научились отличать бесформенные камни от закругленной, слегка ребристой поверхности раковины.

— Будь я проклят, — пробормотал Хок, вытаскивая полную пригоршню моллюсков. — Ангел, ты отличный учитель.

Она взглянула в его строгое лицо и робко улыбнулась.

— Научить выкапывать моллюсков нетрудно, — сказала она.

Хок и Энджел продолжали работу в дружелюбном молчании, и это напомнило Энджел то время, которое они с Хоком провели на лодке, прежде чем ей в спину вонзился рыболовный крючок. Она чувствовала его рядом, но не боялась.

Рану от крючка она тоже чувствовала. Сегодня она болела гораздо меньше, чем вчера или позавчера. Энджел хотела, чтобы Дерри посмотрел ее спину, но всякий раз, когда она вспоминала об этом, Дерри был погружен в свои книжки и длинные формулы. Энджел сама пыталась промыть рану, но быстро оставила эту затею. Нужно быть акробаткой, чтобы дотянуться до собственной лопатки.

Наконец Хок и Энджел дошли до той границы обнажившегося морского дна, за которой моллюсков уже не было. Энджел встала и расправила плечи, слегка вздрогнув от боли в потревоженной ранке. И тут же заставила себя не думать о боли, как и в те времена, когда заставляла себя заново учиться ходить.

Карлсон тогда сказал ей: «Если боль нельзя унять, следует забыть о ней».