Вспомни лето - Элизабет Лоуэлл

Рейн попробовала улыбнуться, но ничего не получилось. Это уже удар ниже пояса.

– Так что я права, – сказала она усталым голосом. – Ты похож на моего отца.., похож на.., тех мужчин, которые его охраняют.

Ее отец был душой и телом предан своему делу. Он редко виделся с любимой женой и детьми.

– Вот как? – Голос Корда звучал совершенно невозмутимо. Будучи настоящим профессионалом, он не выказал и тени заинтересованности.

Рейн колебалась. Обычно она проявляла осторожность и не упоминала о своей семье. Но ситуация с этим мужчиной была совершенно необычной.

Будет лучше, если Корд узнает. Надо прямо сейчас положить всему конец, спрятаться за броней богатства и громких имен.

– Мой отец – Джастин Чандлер-Смит Четвертый, – сказала Рейн спокойным, но каким-то безжизненным голосом. – Наверное, ты не слышал его имя. Он так называемый серый кардинал, его жизнь – международная политика, международные дела. Ему внимают президенты, короли и премьер-министры.

Каждое произнесенное слово усиливало печаль из-за того, что она вынуждена говорить о своей семье. Но теперь слишком поздно. Потому что Рейн обнаружила главное: в жизни Корда тоже на первом месте работа, а все остальное второстепенно.

– По рекомендациям моего отца возникают или рушатся страны и целые культуры, – продолжала она тем же безжизненным голосом. – Он живет среди человеческой дикости, предательства и насилия. Это очень страшно – ведь всегда приходится иметь дело с самой дурной стороной человеческой натуры, где людская злоба и геноцид служат политическим целям.

– Кто-то должен делать грязную работу, – сказал Корд.

– Да, – согласилась она, – то же самое говорит и отец.

– Ты не веришь ему?

Рейн пожала плечами.

– Он всегда прав.

Корд ждал продолжения, но она больше ничего не сказала.

В нем неудержимо поднималась ярость. Рейн отдалялась от него, отстранялась и закрывалась.

Корд чувствовал это, но не мог остановить ее, удержать. Он мог лишь выяснить, сколь глубоко она ранена и что ему надо сделать, чтобы добиться ее расположения.

Для него было ясно как день, что сейчас Рейн собиралась положить конец всему. А она нужна ему как воздух.

– Говори, – сказал он невозмутимо.

– О чем?

– О том, из-за чего ты так скисла.

В ней с невероятной силой вспыхнул гнев – тот самый гнев, который, как ей казалось, она уже изжила в себе.

– Изволь, – прорычала Рейн, поворачиваясь к нему. – Папа – небожитель и спаситель человечества. Но почему он должен все время жить с дикарями?

Разве ничего более важного для него нет? Жена? Дети?

Что-нибудь еще?

– Может быть, именно для блага своей семьи он и посвятил себя защите других? – сказал Корд напряженным голосом. – Ты когда-нибудь думала об этом?

– Возможно. – Ее голос упал до шепота. – Но не исключено и другое – ему больше нравится жить в мире насилия, а не в мире семейной жизни и любви.

– Почему бы тебе не спросить, нравится ли мне мир, в котором я работаю?

Она встретила взгляд голубых жестоких глаз без всякой дрожи.

– Именно этот вопрос вертелся у меня на языке.

Корд бросил быстрый взгляд на женщину, которая так ненавидела собственного отца, что даже отказалась от имени Чандлер-Смит.

– В общем и целом моя работа удовлетворяет меня, – наконец сказал Корд. – Иногда приводит в восторг. Тревоги и путешествия, – продолжал он, слегка посмеиваясь над собой. – Спасение цивилизации от варваров, победы и поражения, снова борьба, жизнь и смерть так близко, как пули в магазине.

Он умолк, вдруг вспомнив себя пятнадцать лет назад: ему двадцать, и все казалось совершенно ясным и понятным. В последние годы он стал замечать, что смерть все чаще берет верх над жизнью, а его все чаще одолевают сомнения. Теперь мир больше не был черно-белым, в нем появились тысячи оттенков серого.