Вспомни лето - Элизабет Лоуэлл

Шелестя страницами записной книжки, Рейн поглядывала на карту, которую выдали каждому участнику, после того как организаторы Игр прошлись по дистанции. Она полагала, что отрезок В потребует от лошади быстрого галопа приблизительно на расстоянии двух с половиной миль, с препятствиями в среднем через каждую тысячу футов.

Это не то что на конкурном поле, где препятствие падает, если лошадь промахнется. В стипль-чезе, если ты заденешь забор, то упадет не забор, а ты. Зато на отрезке, где лошадь идет шагом след в след, ты можешь набрать очки, если поедешь быстрее. Если на стипль-чез тебе понадобится вдвое больше времени, то тебя дисквалифицируют.

В стипль-чезе нет никакой возможности пожалеть лошадь и остаться на соревнованиях. Отказы или падения в прыжках нежелательны для участников троеборья. Чтобы претендовать на золото, выступление лошади и наездника должно быть идеальным. Стипль-чез являлся испытанием нервов, скорости и трезвого расчета.

Но был еще и отрезок D, кросс, который предназначен для того, чтобы лошадь и наездник проявили свое мастерство во всем блеске. Падение в пределах штрафной площадки возле каждого препятствия – а падения дело совершенно обычное – оценивается в шестьдесят очков.

Допускалось одно такое падение наездника, при котором команда могла бы претендовать на медали. Падение двух разных наездников, вероятно, положило бы конец надеждам команды на медали.

Падения не исключались. В кроссе пять миль, и все они проходят по холмам, то вверх, то вниз; на них устроены препятствия, предназначенные, чтобы проверить, доверяет ли лошадь своему наезднику. Нет доверия – нет прыжков. Первый отказ от препятствия – двадцать штрафных очков. Второй отказ от того же самого препятствия – уже сорок. Третий – дисквалификация наездника.

.Препятствия устанавливались в среднем одно на каждые восемь футов. Тридцать препятствий. Пять миль.

Хотя все препятствия были не выше шести с половиной футов, некоторые из них совершенно дьявольской конструкции – в середине водоемов или чуть ниже гребня холма, на скоростном спуске. В этих случаях лошадь должна буквально вслепую подчиниться сигналу наездника, который знает дистанцию, и прыгнуть. Другие препятствия находились в конце длинного подъема, проверяя волю лошади – способна ли она продолжать работу.

Дистанция для кросса точно выверена так, чтобы представлять собой пять зверских миль бега, карабканья и прыжков. Словом, почти восемнадцать миль тяжелой работы и для лошади, и для наездника, включая бег с препятствиями. Кроме пятнадцатиминутного перерыва непосредственно перед кроссом, когда ветеринар осматривает лошадь, чтобы признать ее годной для завершения дистанции, в остальное время лошадь и наездник подвергаются безжалостным испытаниям.

Как выразился капитан Джон, эта дистанция – «настоящий ублюдок».

– Не думай, что тут ты в полном одиночестве, – раздался за спиной Рейн голос Корда.

Она подняла голову от блокнота и поняла, что все разбрелись по отдельным отрезкам дистанции, измеряя, проверяя и прикидывая, что потребуется от лошади и от наездника.

Она оглянулась. Корд сидел на корточках и заглядывал через ее плечо в записную книжку. Его глаза были такие красивые, что у нее захватило дух.

– Я не одна, – сказала она хрипло. – – Ты здесь.

Улыбнувшись, она потянулась к его губам. Он коснулся рукой ее щеки, наслаждаясь гладкой и горячей кожей.

Она такая мягкая, такая живая.

А мир Барракуды чертовски холодный.

Корд нехотя отпустил Рейн и встал, увлекая ее за собой. Она хотела бы знать, почему в уголках его рта залегли суровые складки, но не спросила. Она поглядела на часы. Всего час назад «бипер» позвал его куда-то.

– Недолго я была одна, – сказала Рейн.

Запустив руку в ее каштановые волосы, Корд привлек ее к себе и жадно поцеловал, так жадно, словно они расстались не час назад, а по меньшей мере месяц.