Подарок - Джоанна Линдсей (1998)

— Значит, ты хорошо умеешь скрывать свои чувства, гаджо. Прекрасно, начнем сначала. Что тебя не устраивает в моем поведении? Я сделала что-то не так? Притворилась леди, хотя, по-твоему, не имею на это прав?

— Просто хотелось бы знать, почему ты выступила под чужой личиной.

— Это не моя идея, Кристоф. Я была достаточно оскорблена и рассержена, чтобы уйти своей дорогой и никогда больше тебя не видеть. Но бабушка…

— Твоя бабушка? Я видел могилу, Анастасия. Вы ее там похоронили?

— Да.

— Мне очень жаль.

— Не стоит, Кристоф. Ее время на этой земле кончилось, пора было уходить, и она радовалась тому, что упокоится на этой прелестной полянке, которая раскинулась неподалеку от дороги — символа цыганского существования. Моя скорбь уже унялась. Видишь ли, Мария долго страдала от невыносимой боли, и это заставило ее с радостью принять неминуемый конец, так что стоит ли печалиться?

— Я поставлю памятник…

— И этого не нужно. Она пожелала остаться неизвестной. Не хотела, чтобы кто-то знал, где она лежит. Но, как я уже говорила, Кристоф, умирая, бабушка твердила, что мы с тобой предназначены друг для друга. И Уильям, кто путешествовал с нами и был нашим старым и преданным другом, справедливо решил показать тебе, что ни платье, ни происхождение не делают человека и что в жизни важны… другие вещи.

— Другие?

Чего он ждет от нее? Признаний? Не дождется! Довольно она унижалась! Девушка пожала плечами:

— Для каждого — свои. Некоторые больше всего в мире ценят власть, кто-то — богатство, для многих нет ничего превыше счастья… а для остальных… как я уже сказала, каждому — свое.

— Ты забыла упомянуть любовь, верно? — небрежно осведомился он. — Разве, по-твоему, не она главнее всего на свете?

Анастасия пристально всмотрелась в него. Он… он издевается? Подтрунивает над ней? Нет… нет, кажется, нет!

— Но одной любви недостаточно, — возразила девушка. — Можно любить и в то же время быть безгранично несчастным.

Именно так с ней и случилось, но, может, теперь все изменится?

Однако она воздержалась от подробностей и сказала только:

— Любовь и счастье должны идти рука об руку, и тогда больше нечего желать и не о чем просить. Но чтобы получить и то и другое, любовь не должна быть безответной, иначе жизнь окажется пустой и никчемной.

— Согласен.

Это единственное слово с новой силой взбудоражило ее, и непослушное сердце, казалось, вот-вот вырвется на волю. Но она, как всегда, преувеличивает и вкладывает в его слова слишком выспреннее значение. Да, он не задумался увести ее, предварительно создав впечатление, что он ее муж, упомянул о супружеских правах. Но все это, разумеется, только ее предположения, и не стоит слишком полагаться на Кристофера. В конце концов он не сказал прямо, что они поженились, просто распространялся о супружеских правах. Весьма умно, и всегда можно пойти на попятный, если только… если только он действительно не желает дать всем понять, кто ее повелитель…

Она понимала, насколько открыта для удара, как уязвима и беззащитна, но подобно бабочке, летевшей на огонь, упорно желала, хотела, нуждалась в ясности.

— С чем… с чем согласен?

— С тем, что счастье возможно лишь во взаимной любви.

— Но лично для тебя все это не так уж и важно, верно?

— Когда моя жизнь была пуста и я влачил жалкое существование или, как ты выразилась, в «ней чего-то недоставало», я понятия не имел, что судьба может быть иной, совершенно иной.

— Знаю, — прошептала она.

— Знаешь? Наверное, это так, и душа моя была мертва, иначе я не отнесся бы тогда с таким недоверием к твоим предсказаниям.

— Тогда?