Сама невинность - Бертрис Смолл (2003)

— Спасибо, мастер Конан, — поблагодарил Ранульф, сунув в руку конюшего небольшую серебряную монетку. Тот кивнул и отошел.

— У меня еще довольно еды, — заметил Пэкс. — Я расседлаю и накормлю коней. А вы идите в зал.

— Уверен?

— Да, господин.

Ранульф вместе с сэром Гарриком направился в парадный зал Руанского замка, где только что начался ужин. Они отыскали места за дальним концом одного из раскладных столов. Слуги подали корки караваев с вынутым мякишем, по одной на двоих гостей. Сэр Гаррик разрезал корку и протянул половину Ранульфу. Оловянные чаши были полны довольно сносного вина. На стол водрузили небольшой круг сыра. Из рук в руки передавали большое блюдо с жареной крольчатиной. Наколов кусок на острие кинжала, Ранульф положил его на корку, отрезал солидный ломоть сыра и принялся есть.

Утолив голод, Ранульф огляделся. Здесь в основном сидели рыцари со своими оруженосцами, хотя у самого высокого стола расположились прелестные женщины. За высоким столом находился герцог Генрих, по правую руку сидела его мать, могущественная Матильда, по левую — жена, Алиенор Аквитанская. Ранульф как-то уже видел властительницу и сейчас нашел, что хотя она и постарела, но не слишком изменилась. По-прежнему высокомерна и презрительно взирает на окружающих. Видно, так и не забыла своего царственного происхождения. Недаром она была дочерью короля Генриха I и его жены, дочери шотландского короля Малколма. Мать Матильды происходила из рода последних саксонских королей. Так что Матильда могла по праву хвалиться своей голубой кровью. Мало нашлось бы людей, равных ей по благородству рода.

Молодая герцогиня показалась Ранульфу прекраснейшей из всех женщин мира. Его Элинор, бесспорно, была красавицей, но куда ей до Алиенор Аквитанской! Волосы — чистое золото, а глаза — драгоценные сапфиры! И черты лица безупречны: белоснежная кожа, прямой носик и пухлые губки, на которых так легко появлялась улыбка.

— Смотри не влюбись, — тихо предупредил Гаррик. — Здесь таких немало. Она наслаждается вниманием мужчин, но остается верной мужу.

— Как и подобает замужней женщине, — возразил Ранульф, несколько шокированный словами спутника.

— Не слышал сплетни о ее трубадурах?

— Нет. Какие именно? — полюбопытствовал Ранульф.

— Двор герцогини — самый веселый и изысканный на свете, — начал Талиферро. — Герцогиня любит музыку, литературу, поэзию и сочинителей. Недаром ее двор называется Двором любви. В обычае трубадуров выбрать благородную даму, замужнюю, разумеется, ибо она должна быть поистине недосягаемой, влюбиться в нее и посвящать грустные стихи и песни о несчастной любви.

— А что должна делать эта самая недосягаемая дама? — развеселился Ранульф.

— То дарит трубадура вниманием, то отталкивает и обливает холодом.

— На мой взгляд, подобные повадки не только странны, но и смехотворны, — пожал плечами Ранульф. — Какое право имеют эти шуты выбирать целомудренную женщину и делать ее объектом своих неразделенных желаний?

Гаррик Талиферро от души расхохотался:

— Ты слишком земной человек, друг мой. Дамы обожают подобные вещи, а мужья считают, что им оказана высокая честь, ибо трубадуры удостаивают своим вниманием только самых прекрасных особ женского пола. Тут нет ничего плохого, хотя в случае с молодой герцогиней многие уверены, что эти трубадуры — ее любовники. Но это, разумеется, не так. Герцогиня слишком умна и благородна, чтобы решиться на подобное. И кроме того, обожает герцога.

— Я и близко не подпустил бы такую шваль к Элинор, — мрачно заметил Ранульф. — Им не место в нашем скромном поместье. — И, сочтя за лучшее сменить тему, спросил:

— Когда, по-твоему, я могу представиться герцогу Генриху? Не хотелось бы надолго оставлять жену и сына. В этом году набеги валлийцев участились. Я надстроил стены, но все же на душе неспокойно.