Единственный шанс - Шарон Сэйл

Спрятавшись в кустах, окружающих двор, Дженни следила за ним, загипнотизированная чувственной связью, которую ощущала между ними… всегда. Она облизала губы, подсознательно скопировав Ченса, который в тот момент пытался поймать языком каплю пота, упавшую с носа. Но промахнулся, и Дженни тихонько ругнулась про себя, продолжая разглядывать его мощную грудь, по которой струился пот и стекал за пояс джинсов.

Раньше она бы непременно была рядом с ним, вертелась под ногами, болтала, смеялась, давала советы, которые он, как всегда, мягко игнорировал. Дженни сморгнула подступившие слезы. Она скучала по тем временам. Скучала по Ченсу.

Дженни замечала в течение последних двух лет, что, где бы она ни оказывалась, Ченс в то же мгновение старался исчезнуть. Это ее удивляло. Пока она росла, он все время был ее опорой, надежным спутником. Теперь Дженни обижало и сердило его демонстративное пренебрежение ею. Противостояние, казалось, могло стать неразрешимым. Но однажды Генри, пожилой ковбой, который был ей в большей степени отцом, нежели наемным работником Маркуса, в своей обычной скупой манере деликатно объяснил, что Ченс отнюдь не ненавидит ее. Просто она невольно напоминает о том, что ему недоступно.

— Что же ему недоступно? — спросила тогда Дженни.

— Не что, а кто. Ты, — коротко ответил ковбой.

Внезапно все встало на свои места. Дженни настолько свыклась со своей любовью к Ченсу Макколу, что в душе считала его своей собственностью.

Ей казалось совершенно естественным, что, когда она вырастет, его предложение руки и сердца должно последовать автоматически. Мысль о том, что Ченс видит между ней и собой преграду, была ужасна. Она потеряла сон и ночи напролет проводила в размышлениях о том, каким образом повлиять на его сверхчувство социального неравенства. Все было бесполезно. Чем настойчивее она пыталась преодолеть построенную им стену, тем выше та становилась.

В конце концов от отчаяния Дженни перестала обращать на него внимание. Это оказалось самой трудной задачей, которую ей довелось решать в жизни. У нее появились круги под глазами, она начала неудержимо терять вес. Хуана, заметив бледность девушки, норовила почаще выставлять ее на улицу под щедрое техасское солнце. Но это приводило лишь к тому, что она вновь оказывалась в непосредственной близости от человека, который завладел ее сердцем. Поэтому и сейчас подглядывала за ним как завороженная.

Ченс, с длинным шлангом в одной руке и большой мыльной тряпкой в другой, шаг за шагом обходил свой грузовичок-пикап, смывая пыль и присохшую грязь с его бортов и кабины. Была суббота, четвертая суббота месяца. Сегодня вечером он собирался отправиться в город и забыться в дикой атмосфере одного из местных баров. У него не было особых предпочтений. Нынче это мог оказаться один клуб, в другом месяце — иной. Иногда он встречался с женщиной, иногда — нет. Они ничего не значили в его жизни, но временами были необходимы. Большую часть последних лет Ченс провел в безуспешных попытках перестать думать о дочке своего босса, в которую имел несчастье влюбиться. Он проводил бессонные ночи, представляя, что под его горячим, исстрадавшимся телом — Дженни, а не проклятый матрас.

Воспоминания о прошлом и социальное неравенство заставляли Ченса держаться от девушки на расстоянии. Но на ранчо «Три Т», где бы он ни работал, все напоминало о ее существовании. Она стала неотъемлемой частью его жизни. Тем не менее признаться ей в любви было абсолютно невозможно. Настолько же невозможно, как и представить, как сильно она сама любит его.

В отношениях с отцом ничего не менялось. Маркус делал вид, что заботится о Дженни, но почему-то в те моменты, когда дочь в нем нуждалась, его не оказывалось рядом.