— Отец? Но я думал… Что его заставило… — Чертыхнувшись, Чарли сплюнул. — Кто он? Я набью морду этому сукину сыну, и он будет знать, за что получил!

Чарли вскочил и начал ходить кругами вокруг Ченса.

— Кто он? Нет, это уйдет со мной в могилу, Чарли.

Он не заслуживает того, чтобы его знали по имени.

Чарли ощущал боль парня как свою собственную.

— Это он оскорбил твою маму?

Ченс опять усмехнулся. То же кошмарное чувство слабости снова охватило Чарли. Парень сейчас мог убить кого угодно. Это было видно по его лицу.

— Да, он оскорбил мою мать, но это было очень давно. А прикончил ее я, вместе со всеми остальными. двуногими самцами.

Чарли опустился перед ним на колени.

— Не хочу слышать подобной чуши! Не смей так говорить! Ты больше, чем кто бы то ни было, заботился о ней, даже когда она этого совершенно не заслуживала.

И не надо со мной спорить. Сам знаешь, что я прав.

Ченс пожал плечами.

— Я не знаю, что у вас с матерью произошло этой ночью, — продолжал Чарли, — но уверен, тебе не в чем себя винить. Я слишком хорошо тебя знаю.

Ченс поднял голову. Чарли Роллинз был единственным человеком, который верил в него. Если бы не Чарли, он бы давным-давно оказался на улице, пытаясь найти счастье в бутылке и мечтая о самом легком способе выбраться из постоянной нищеты и безнадежности. О таком, который избрала для себя Летти.

— Она умерла, проглотив пачку таблеток и запив их бутылкой виски. А поступила она так из-за того, что я сказал ей. Ни во что другое я все равно не поверю.

— Мне тебя не переубедить, — вздохнул Чарли. — Это сделает только время. Но я могу помочь тебе принять необходимые решения.

Ченс с удивлением уставился на него. Какие решения?

— Во-первых, насчет похорон. Во-вторых, где ты будешь жить дальше.

Слово «похороны» оказалось последней каплей. Ченс на подкашивающихся ногах едва успел доковылять до ближайшего дерева, как его начало выворачивать наизнанку. Спазмы следовали за спазмами… И только руки Чарли, подхватившие его, не дали Ченсу возможности переступить за грань этого мира.

— Боже всемилостивый, мы предаем тело этой прекрасной женщины земле. Да будет пухом….

Голос священника едва доносился до Ченса, который отключился от всех звуков после того, как первые комья земли стукнули о крышку гроба, последнее пристанище его матери. Помыслить о божественном, о райском блаженстве матери ему было трудно. Они жили в грехе, можно сказать, земля была для них адом. Так что было бы вполне резонно предположить, что и открывшуюся вечность естественнее провести в подобном месте.

Глаза Ченса были сухи и пусты. Он слышал голос священника, но ни одно слово не доходило до сознания. Все вокруг казалось абсолютно нереальным. Более масштабным, чем обыденная жизнь. Было лишь ощущение, что рядом играют какой-то спектакль и он принимает в нем участие. В любой момент может прозвучать команда «стоп», и все вернется к обычной действительности. Но никто не подавал этой команды.

И никто не проронил слезы по Летти Маккол.

Помимо Ченса, на похоронах присутствовали Чарли Роллинз с женой, три алкаша из бара Кросби, ее сменщица из того же бара и водитель грузовика, который просто проезжал мимо. Похороны Летти Маккол не стали событием общественной значимости — это можно было предположить, — так же как и вся ее жизнь.

— Слушай, парень, — заговорил Чарли, как только краткая церемония подошла к концу, — мы тут с женой переговорили кое о чем. Мы хотели бы пригласить тебя пожить у нас некоторое время — до тех пор, пока ты не решишь, что хочешь делать дальше. Только не относись к нашему предложению так, будто мы решили, что ты не можешь прожить самостоятельно. Тебе, так или иначе, придется это делать. Мы просто хотим…

— Спасибо, Чарли; — спокойно откликнулся Ченс. — Но я не останусь в Одессе.