Звездолов - Патриция Поттер

— Я не мог тебя разыскать, а входить одному в комнату к даме, по-моему, неприлично.

— И ты попросил Джинни помочь тебе?

— Ну да, — расплываясь в широчайшей улыбке, ответил Хирам.

Патрик не мог сдержать лукавой усмешки. Пожалуй, его большой и робкий друг был не так уж мало искушен в делах сердечных, как ему до сих пор казалось.

— На твоем месте я бы начал с цветов, — посоветовал он.

— С цветов?! — в ужасе переспросил Хирам.

— Да, с цветов.

Но они стояли у отцовской двери, и нужно было входить. У Патрика испортилось настроение.

— Тебя подождать? — предложил Хирам.

— Нет уж, — тихо фыркнул Патрик. — Не думаю, чтобы он стал в меня стрелять. Пока.

Хирам, казалось, был полон сомнений, но тем не менее молча повернулся и пошел обратно. Может быть, рвать цветы. Эта мысль немного развеселила Патрика, и он улыбнулся, подняв руку, чтобы постучать.

— Кто бы там ни был, убирайся к черту! — крикнул отец.

Будто не услышав этого рева, Патрик расправил плечи, открыл дверь и вошел. Отец, сгорбившись, сидел в кресле у потухшего камина с кубком в руках. На столике рядом стоял кувшин. Вино — об этом неопровержимо свидетельствовали красные, воспаленные глаза отца.

— Хирам сказал, что я тебе нужен.

— За ужином, сынок. За ужином. Пора уже тебе посидеть со мною рядом на хозяйском месте за высоким столом. Тебя вечно нет дома, — посетовал он, и Патрик, к своему изумлению, услышал, как дрогнул его голос. Он кивнул.

— Я уезжаю с утра. В набег.

— На Ганнов? — с пьяным оживлением осведомился маркиз.

— На границу, — ответил Патрик. Пускай отец верит, во что хочет, — пока так удобнее.

— Жаль, я не могу поехать с тобой, — вздохнул Грегор.

Патрик заморгал от неожиданности. Почудилось ему или впрямь у отца в глазах блеснули слезы?

Грегор махнул ему, отсылая прочь, и попытался встать, но не смог. Вскрикнув от боли, он начал заваливаться на бок; Патрик шагнул к нему, подхватил под локоть здоровой рукой и осторожно усадил в кресло. Узловатые, скрюченные пальцы слабо отталкивали его, прося об одиночестве. Вдруг Патрик понял, что отец действительно сконфужен — в его глазах стояли слезы, и он не хотел показывать этого никому, даже сыну.

Пораженный, Патрик все смотрел на отца, вспоминая неукротимо-гордого человека, которого так чтил в юности. Черт возьми, он ведь любил отца, хотя сам никогда не видел с его стороны даже намека на любовь. И, по иронии судьбы, глядя сейчас на тень человека, которого погубила собственная гордость, Патрик сознавал, что никогда не любил отца сильнее, чем в эту минуту.

Но надо было заговорить, надо было сказать слова, которые заденут старика еще больнее. Надо обеспечить безопасность Марсали и ее ребенка — если ему суждено появиться на свет. Нельзя сбрасывать со счетов того, что Фостер может еще изловчиться и осуществить свою давнюю угрозу.

Отец смотрел на него как-то странно. Ждал. Патрик сделал глубокий вдох и произнес:

— Я хотел сказать тебе, что Марсали выйдет к ужину вместе со мною.

— Мне нет дела до этой девчонки, — передернул плечами отец.

— Отлично. Значит, ты не станешь возражать, если она сядет рядом со мной?

Отец отшатнулся, зеленые глаза нехорошо заблестели.

— Заложница? Да еще из клана Ганнов? Ей место в конце стола.

— Нет, отец, — возразил Патрик, стараясь говорить спокойно. — Она займет место справа от меня. По праву моей жены.

Гнев придал отцу сил; он, как пружина, вскочил с кресла, не обращая внимания на замотанную в теплое тряпье правую ногу.

— Никогда!

Патрик сосчитал до трех, затем сказал:

— Поздно; вот уже неделя, как мы обручены.

Прежде чем к нему вернулся дар речи, Патрик пустил в ход главный козырь:

— К счастью, наследник не заставит долго ждать себя.