Скарлетт - Александра Риплей (1992)

— Что-нибудь слышно от вашего американского друга, Барт? Она надеялась, что ее вопрос окажется как бы между прочим. Момента, чтобы его задать, ей пришлось ждать долго. Джон Морланд говорил о лошадях даже больше, чем папа и Беатриса Тарлтон.

— Вы имеете в виду Ретта? При звуке его имени сердце Скарлетт екнуло.

— Да, к написанию писем он относится с большей ответственностью, чем я, — промолвил Джон и указал на кипу писем и счетов, беспорядочно лежавших на столе.

Будет ли этот человек продолжать?

— Как дела у Ретта? — Барт пожал плечами и повернулся к Скарлетт, — на чарльстонских скачках он решил выехать на кобыле, которую купил у меня. Я сказал ему, что кобыла рождена для прыжков через барьеры, а не для бега по ровной местности, но он уверен, что скорость все скомпенсирует. Боюсь, что он разочаруется; Через три-четыре года может получиться, как он задумал, но если помнить, что…

Скарлетт перестала его слушать. Джон Морланд мог говорить до второго пришествия! Почему он не скажет ей то, что она хочет знать? Ретт счастлив? Он упоминал ее имя?

Она посмотрела на молодое живое лицо баронета и простила его. В определенном смысле слова он был одним из самых приятных людей в мире.

Жизнь Джона Морланда проходила среди лошадей. Он был толковым лендлордом и интересовался делами своего имения и нанимателей, но лошади были его настоящей страстью. И соперничать с ней могла лишь зимняя охота на лис, на которую он ездил верхом на чудных рысаках-охотниках.

Возможно, лошади как-то сглаживали его личную романтическую трагедию. Баронет был полностью предан женщине, которая завоевала его сердце, когда они оба были детьми. Ее звали Грейс Гастингс, и она уже двадцать лет была замужем за Джулианом Гастингсом. Безнадежная любовь роднила Скарлетт с Джоном.

Шарлотта поведала Скарлетт о том, что «каждый в Ирландии» знал, что

Джон не представлял интереса для женщин, охотящихся за мужьями, поскольку денег у него было немного. Его имение и титул были впечатляюще старыми, но единственным источником его доходов было взимание платы за пользование его землей. И деньги, почти до последнего шиллинга, он тратил на лошадей.

Он был очень красивым и высоким блондином. Его серые глаза излучали тепло, улыбка была фантастически милой и полностью соответствовала его доброму характеру. Он был неестественно невинным для мужчины, который свои сорок с лишним лет провел в светских кругах британского общества. Случалось, что какая-нибудь обеспеченная, как достопочтенная Луиза, женщина влюблялась в него и задавалась определенными целями. Однако это лишь приводило в замешательство Морланда, что в свою очередь забавляло окружающих, и после этого эксцентричность баронета становилась еще более известной. Его рассеянность была просто легендарной, он постоянно застегивал не на те пуговицы свои жилетки, а его громкий заразительный смех зачастую был неуместным. Что же касается коллекции картин Джорджа Стабса, то Морланд так часто делал в ней перестановки, что вскоре стены его дома стали похожими на решето.

Скарлетт обратила внимание на то, что прекрасный портрет известной лошади по кличке Элкипс еле-еле сохранял равновесие, лежа на стопке книг, и угрожал упасть на головы окружающих. Но Скарлетт не придала этому значения, она хотела разузнать о Ретте. «Я лучше спрошу его, — подумала она, — все равно он забудет».

— Ретт что-нибудь говорил обо мне? Морланд закрыл глаза, его мысли были сосредоточены на предках кобылы. Затем вопрос Скарлетт до него дошел.

— Да, конечно, он просил узнать, не продадите ли вы Луну. Он подумывает вновь возродить данморскую охоту и хотел бы, чтобы я не спускал своих глаз с лошадей вроде Луны.

— Я думаю, ему придется сюда приехать, чтобы их купить, — сказала Скарлетт, моля, чтобы Барт сказал «да».

Но его ответ привел ее в отчаяние.