Вне закона - Патриция Поттер (1994)

Его рука отыскала путь под материю, пальцы нащупали мягкую округлую плоть, вздымавшуюся под рукой. Один палец поиграл с розовато-красной верхушкой, и он почувствовал, как она напрягается, и услышал, как Уиллоу стала быстро глотать воздух.

Лобо чувствовал убыстрение бега собственной крови, изменение ритма собственного дыхания. Все было для него новым. Он ощущал прикосновение солнца, наслаждаясь необычным светом, проникавшим в закрытые, затененные уголки его жизни. Его руки не были больше носителями смерти, но давали наслаждение и восприятие чуда.

Он закрыл глаза, стараясь остановить мгновение, сохранить чувство того, что, он был уверен, никогда больше не познает.

— Джесс.

Имя снова прозвучало мелодией в его ушах, и он проглотил комок, прежде чем посмотреть на нее. В ее глазах был призыв. Страх был там тоже, но в основном призыв и желание.

— Вы уверены? — нерешительно спросил он.

— Никогда ни в чем я не была так уверена, — прошептала она, и она была действительно уверена, несмотря на отдельные уколы совести, на которые она не обращала внимания.

В связывающих их в одно целое чувствах было что-то очень правильное. Она много лет ждала этого и всем своим существом знала, что другого Джесса никогда не будет. Она знала, что это было правильным, даже если бы он завтра уехал. Правильным для нее. Она надеялась, что и для него тоже.

— Я не могу остаться, — снова предупредил он.

— Знаю.

И Лобо понял, что она не лжет, что действительно знает. Она готова была принимать, что бы он ей ни давал, сколько бы это не длилось. От этого понимания он ощутил себя мелким и недостойным ее — до тех пор, пока она не подняла руку к его рту и не прижала, останавливая пальцами все лишние слова, и тогда все немногие благие намерения исчезли.

Он кончил ее раздевать и сидел, глядя на стройное, изящное тело, почти не веря своим глазам. Он видел, что ее глаза, выражавшие стеснительность и нерешительность, наблюдали за откликом в его глазах, и его пальцы тронули каштановые волосы, расплетая их и укладывая на ее плечи, подобно облаку. Ее синие глаза были синее, чем когда-либо, широко раскрытыми и ищущими, и он увидел, что солнечный свет, пройдя сквозь листву, сделал ее пятнистой, преобразив слоновую кость в золото и серебро.

— Будь я проклят, если вы не прекрасны, — сказал он хриплым от полноты чувств голосом.

— Вы тоже, — просто ответила она. Он покачал головой, но по губам его проскользнула улыбка.

— По-моему, вы единственная, кто так считает.

— Гм, — сказала она. — Я заметила это с самого начала, с того дня, как увидела вас на лошади на фоне солнца.

Он вопросительно приподнял бровь.

— Холм, с которого видно дорогу.

Он покачал головой. Определенно он стал допускать ошибки.

Но сейчас это не имело значения, ничто, кроме лица, взиравшего на него с таким желанием. Чуть дрожащими пальцами он стал расстегивать пуговицы рубашки, и она помогала ему.

Он сбросил рубашку и, видя, как ее глаза раскрылись шире при взгляде на его грудь, почувствовал всплеск удовольствия. Потом он занялся брюками, и на этот раз его пальцы действовали уверенно. И все-таки в нем что-то поеживалось. Что, если он ее испугает? Несмотря на ее открытость, он был уверен, что она была неопытной, была девственницей. Ему это сказало стеснение в ее глазах, то, как она держалась. В ней не было той небрежности, того открытого невнимания к обнаженному телу, которое он встречал у гулящих женщин, только какое-то удивление собственным поведением.

Он провел пальцами по ее коже и наклонился поцеловать ее грудь, прежде чем стянуть брюки. Он почувствовал, как ее тело напряглось, хотя рот стал мягче. Она дотронулась до его сосков и играла с ними, пока он не почувствовал пронизывающие его насквозь удары электричества.

— Я знала, что вы прекрасны, — сказала она, передвигая руку к шраму на его плече и потом ниже, следуя за стрелой золотых волос, исчезавшей под брюками.