Дерзкое ограбление - Йонас Бонниер (2020)

– Если мы схватим Петровича сейчас, все его сообщники растворятся через пару часов, а они нам нужны, – возразил Херц. – Так всегда и бывает. Зачем нам облегчать им жизнь?

Полицейские за столом согласно закивали бы, если бы Херц не был новичком в этом деле.

– Похоже, он прав, – наконец сказала Турн.

– Если у нас уже есть имя главного преступника, хотя еще даже двенадцати часов не прошло, предлагаю поработать еще столько же, – продолжил Херц с самодовольной улыбкой. – Может быть, нам удастся найти их всех?

* * *

Собрание завершилось, и все разбрелись кто куда. Турн с Берггреном отправились в кабинет Каролин, где снова погрузились в горы материалов, полученные в результате шпионской работы. Они решили сосредоточиться на огромном количестве имен, которые называл Зоран Петрович.

Они составили два отдельных списка: один – список уже известных преступников, второй – людей, которые ранее не привлекались к ответственности. Это оказалось нелегким делом: со всеми этими проклятыми кличками и кодовыми словами списки получились неопределенными и длинными – больше сотни имен в каждом. К тому же, их то и дело отвлекали сотрудники других отделов, которые хотели обсудить свои выводы. В этой ситуации все воспринимали Турн, как эксперта по Петровичу. Каролин хотелось поскорее отделаться от них и продолжить работу со списками, но она, как обычно боясь показаться недружелюбной, терпеливо уделяла время каждому, кто просовывал голову в ее кабинет с просьбами о помощи.

Во время монолога юного дарования из одной из групп по расследованию особо тяжких преступлений Турн наконец не выдержала и, накинув тонкую курточку, висевшую на спинке стула, вышла из кабинета. Без единого слова. На сегодня хватит. На часах было больше восьми вечера, и Кунгсхольмен уже окутала тьма.

101

– Как прошла конференция? – крикнула из прихожей Анника Скотт, и через мгновение Никлас Нурдгрен услышал хлопанье входной двери. Запахи из кухни не заставили себя ждать. – Но… что ты делаешь?

Войдя в кухню, Анника обнаружила своего мужа у плиты. Из большой кастрюли, в которой что-то булькало, доносился божественный аромат чеснока и лаврового листа. Было чуть больше семи вечера, но в окна еще светило солнце.

– Мы закончили уже к обеду, и я решил, что нет смысла возвращаться на работу, – объяснил Нурдгрен. – Так что я зашел на рынок и купил баранину.

Он, конечно, умолчал о том, что прошел пешком большую часть пути от Эстермальма до Лидингё – почти десять километров. И о том, что это только пятая часть пути, который он преодолел за сегодня.

И даже сейчас в крови все еще бурлили эндорфины, и он никак не мог перестать улыбаться. Попытки в течение дня снова стать обычным Никласом Нурдгреном – спокойным и немногословным мастером – не увенчались успехом: он чувствовал еще большее возбуждение, чем утром.

– Божественный аромат! – восхитилась Анника. – Какая я голодная! Сейчас только переоденусь, и ты мне все расскажешь.

Она ушла в спальню, чтобы, как обычно, повесить в шкаф деловой костюм бухгалтера и надеть что-то попроще. Нурдгрен продолжал помешивать содержимое кастрюли.

Будет непросто рассказать Аннике о конференции, на которой он якобы был, когда на самом деле коротал дни в слишком маленькой кровати на Рунмарё. Во-первых, он не умел врать, а во-вторых, конференция, на которой собралась сотня электриков, по представлениям Нурдгрена, должна быть невыносимо скучной.

Однако сложнее всего было скрыть настроение. У него внутри все как будто пело, как будто все мышцы, связки, ткани торжествовали. Так он это чувствовал.

Они сделали это!

102

Спустившись в гараж и сев в машину, Турн поняла, что домой не поедет.