Дерзкое ограбление - Йонас Бонниер (2020)

Несмотря на все усилия, на утро четверга ни у прокуратуры, ни у уголовной полиции не было никаких сведений о том, что удалось выяснить и на что можно надеяться. Было просто поразительно, каким образом информация утекает из полицейского управления, как разлившаяся по весне река. Создавалось впечатление, что шведские СМИ идут в ногу со следствием, и к полудню Херц понял, что читать электронную версию вечерней газеты быстрее и проще, чем дожидаться внутренней почты.

Сведения были идентичными.

Утром в пятницу двадцать пятого сентября Каролин Турн вызвали на совещание в прокуратуру. Им пришлось отказаться от встреч в полицейском управлении – стены там, похоже, имеют уши. Когда Турн пришла на Флемминггатан, на месте уже были Тереза Ульссон, Берггрен и несколько других коллег. Волнение зашкаливало. Вчера в G4S были обнаружены следы крови, и не в одном месте, а в нескольких, больше всего – у взорванной защитной двери в зал пересчета. Пока компьютеры искали совпадения в большой криминальной базе данных, полицейские делали ставки.

По комнате летали имена из материалов:

– Ставлю сотку на Зорана Петровича.

– А я ставлю две! – сказал Берггрен.

– Триста пятьдесят на Мишеля Малуфа, – вступил в игру парень из группы расследования особо тяжких преступлений.

Малуф был в числе сотни имен в списке преступников, с которыми Петрович контактировал в августе.

Турн воздержалась от участия в споре: по ее мнению, работа полицейских так не делается.

Они посвятили пару минут обсуждению текущего статуса и планированию дня. Их прервал звонок телефона на столе Херца. Все замолкли и, затаив дыхание, смотрели на Херца, а тот напряженно слушал, делал записи и кивал.

Положив трубку, Херц сказал:

– Сами Фархан?

Это был вопрос.

– Сами Фархан? – переспросила Каролин Турн. – Это же средний братец.

– Ты знаешь его? – удивился Херц.

Однако о том, кто такие братья Фархан, в этой комнате не знал только Ларс Херц.

– Фархан? – подняла брови Тереза Ульссон. – Но… как он связан с Зораном Петровичем?

– Его имени нет в материалах и на пленке, – подтвердил Берггрен. – В наших списках он не числится.

– Кто такие эти Фарханы? – все еще недоумевал Херц.

– Помнишь ограбление Национального музея? – спросил Берггрен. – Когда вынесли картины? Прямо перед Рождеством пару лет назад?

– Это было дело рук Сами Фархана и его братьев. В том числе, – объяснила Турн.

– Но в этом расследовании его имя нигде не всплывает, – резонно заметил Херц.

Берггрен поднялся:

– Ладно, тогда поехали на задержание Фархана.

– Нет, – возразил Херц.

– Нет?

– Нет.

Берггрен возмутился.

– Сначала я хочу найти деньги, – пояснил Херц.

В комнате воцарилась тишина.

– Сначала отыщем деньги, а потом всех возьмем. Без денег эти чертовы репортеры нас повесят.

– Но уже слишком поздно! – заявил Берггрен.

– К сожалению, этих денег тебе уже не вернуть, Ларс, – поддержала коллегу Турн. – Соглашусь с Матсом: лучше оставить эту мысль.

– Двадцать четыре часа, – стоял на своем Херц. – Дадим себе двадцать четыре часа. Если к завтрашнему вечеру ничего не обнаружим, возьмем Фархана и Петровича вместе со всей его чертовой телефонной книгой. Идет?

– Это обещание? – спросил Берггрен.

– Да, обещаю, – заверил его Хертц.

– Я хочу задержать Петровича лично, – сказала Турн.

Все посмотрели на нее, но никто не стал задавать вопросов: все знали, что ответ будет вежливым, но далеким от правды.

104