Дерзкое ограбление - Йонас Бонниер (2020)

Он отгонял мысли о войне или Афганистане. Он устал от фильмов про Рэмбо и ветеранов, которые возвращались с войны с тоской и измотанными нервами, не могли спать по ночам и начинали выпивать или курить крэк-кокаи А в конце концов теряли работу, если она у них вообще была. Джек Клюгер был выше этого. Он вернулся с войны целым и невредимым и не собирается сходить с ума и прощаться с жизнью, его не преследуют воспоминания о людях, которых разорвало на куски, или детях с оторванными на его глазах конечностями. Он сильный, он умеет контролировать свои мысли. Он может отпустить все, что мешает, и вместо этого думать о чем-то прекрасном, простом и веселом.

Но иногда, когда он на мгновение забывал включить защиту, неуверенность в себе вылезала наружу. И тогда его без предупреждения накрывало смятение. Это могло случиться где угодно и когда угодно – во время разговора, на кассе, на обеде с коллегами. Или когда он флиртовал в ресторане с двумя женщинами. Тогда Клюгер терялся, моментально забывая, где находится и что здесь делает.

Пока случались такие мгновения смятения, он медлил с возвращением в Голдсборо: возвращаться нужно полностью восстановленным.

Он уже собирался спросить одну из женщин – ту, что с пухлыми губами, – о ее планах на вечер и о том, не хочет ли она составить ему компанию в ресторане, который они ему порекомендовали, как появился Балик.

Клюгер резко прервал разговор и поднялся поприветствовать друга. Пару минут спустя женщины ушли, но та, что с большими губами, оставила на столе бумажку со своим номером телефона. Клюгер не стал ее брать: в Стокгольме полно таких номеров.

14

Раскованность Александры Свенссон ошеломляла Мишеля Малуфа. Утром она в чем мать родила шла в туалет, не закрывая за собой дверь, а оттуда прямиком направлялась на кухню поставить кофе и сделать апельсиновый сок.

Было раннее воскресное утро, начало мая. Александра в третий раз за две недели осталась ночевать у Малуфа – это постепенно превращалось в привычку. По сравнению с ее тесной однушкой, обставленной чужой мебелью, квартира Малуфа казалась хоромами. Сквозь неплотно задернутые шторы светило солнце. Ливанец постепенно просыпался от шума кухонных приборов, которыми орудовала Александра. В животе поднималось чувство тревоги. Он знал, откуда оно взялось. Ему слишком хорошо с ней.

Малуф медленно перевернулся на спину и открыл глаза. В зеркале на стене играли лучи солнца. Отчего его спальня вдруг стала такой уютной?

Ответ был очевиден: все дело в том, что здесь появилась женщина – со своими подушками, новым постельным бельем, баночками с кремом и пузырьками духов на комоде. Разбросанная повсюду одежда источала ее запах.

Телефон Малуфа лежал на столике рядом с кроватью, но он не стал тянуться за ним – в такое утро можно позволить себе забыть о делах.

«Нужно быть осторожнее», – подумал ливанец, уже мечтая побыстрее позавтракать и вернуться в постель, желательно с Александрой. Он улыбнулся при мысли об этом. На данный момент у него не было постоянных отношений, хотя женщины, с которыми он встречался время от времени, не отказались бы от этого. Если бы он захотел, он легко мог бы убедить Александру Свенссон переехать к нему насовсем – ведь так приятно знать, с кем проведешь следующую ночь. Впрочем, он не забыл, что должен держать эту девушку на расстоянии: она ночует у него исключительно ради дела.

Наконец Малуф вылез из кровати и, сходив в туалет, натянул вчерашние футболку и боксеры. Ему было далеко не так удобно ходить нагишом, как Александре.

Он отыскал ее на кухне: стоя спиной к двери, она обеими руками выжимала апельсиновый сок в прессе. Круглая попка подрагивала от вибраций. Он тихо засмеялся:

– Помочь?

– Какой ты джентльмен, Малуф! – игриво отозвалась она, не оборачиваясь. – Но, думаю, сок-то я смогу сделать сама. Может, лучше достанешь чашки? Хочешь еще чего-нибудь? Сделать тосты?