Дерзкое ограбление - Йонас Бонниер (2020)

Петрович завел двигатель. Он заранее разменял пятисоткроновые купюры на купюры в двадцать крон, чтобы пачка была толще на вид, и теперь Манне сосредоточенно пересчитывал деньги. Закончив, он пошел по второму кругу – это занимало его всю дорогу до моста Стоксундсбрун. Убедившись в том, что его не обманули, он убрал пачку в карман и просунул голову между креслами, направив энергию, которая некоторое время назад заставляла его дрожать от волнения и нетерпения, на сидящих спереди мужчин.

– Ладно, парни, теперь, раз уж мы едем вместе, нужно наслаждаться моментом. Может, споем летнюю песенку?

И Манне Лагерстрём довольно засмеялся над собственной шуткой, как будто только что услышал самую смешную байку в жизни. У него был звонкий, заразительный смех.

– Ну ладно, не хотите, как хотите. А вот когда я был маленьким, и мы ездили в путешествие на машине, мама с папой всегда пели разные песенки и курили ментоловые сигареты, вот так. А вы не поете и не курите. Что скажете, парни?

За этими словами последовал очередной взрыв хохота, хотя ни Петрович, ни Малуф не понимали толком, над чем здесь смеяться. Но юмористам этой породы не нужна реакция зрителей. Манне не затыкался ни на минуту всю дорогу до Норртелье, безостановочно смеясь над собственными шутками, пару раз даже прослезившись от своих признаний и выложив историю всей своей жизни, с раннего детства в Соллентуне вплоть до своей сегодняшней холостяцкой жизни.

Манне был охранником вертолетного клуба в Руслагене. Он работал там уже почти десять лет и терпеть не мог свою работу. Владельцы вертолетов появлялись очень редко, а если и приходили, то, казалось, только затем, чтобы накричать на него из-за какой-нибудь ерунды. Все без исключения пилоты задирают нос, возомнив, что, если они умеют одновременно переключить рычаг и нажать на педаль, значит, они лучше других.

Управлять вертолетом – плевое дело, – объяснил Манне. – И какой-то дурацкий сертификат не дает им право вести себя, как заносчивые подонки – не здороваться, бросать окурки на пол, приклеивать под стулья жвачку.

– Ты умеешь летать? – спросил Малуф.

Конечно умею, что за вопрос!

Он вел себя как ребенок: елозил туда-сюда, возился с разными кнопками, а потом обнаружил, что сиденья регулируются по высоте. И все это время болтал без умолку.

– Умеешь? – повторил вопрос Петрович. – Ты правда умеешь летать?

– Конечно, умею! – возмутился такому недоверию Манне. – Но разве у меня есть деньги на чертов сертификат? И кто может позволить себе вертолет?

Похоже, по его мнению, эта шутка тоже удалась: Манне громко расхохотался.

– Точно, точно, – кивнул Малуф и, чтобы внести в дело некоторую ясность, добавил, – но ты… никогда не летал?

– Нет, я не летал на вертолете, – завопил Манне Лагерстрём, – хотя и умею! Но это все неважно. Я рассказывал вам, как мой папаша грохнул того чертова барсука, который поселился у нас в погребе?

– Заткнись, Манне! – процедил Петрович. По краям дороги темнел лес. – Плевали мы на твоего папашу. Заткнись.

Рассказ о барсуке продолжался почти всю дорогу до Эстхамры.

* * *

Когда они приехали, Манне выскочил из машины и побежал открывать дверь Петровичу. Потом рванул через парковку, чтобы первым оказаться у ангара с вертолетами.

Манне что… – Малуф пытался подобрать слова, – не вполне…нормальный?

Чтобы описать его диагноз, в алфавите букв не хватит, – вздохнул Петрович, – Но надо так надо.

Открытую посадочную площадку перед административным зданием окаймляли высокие ели, которые образовывали широкую аллею, ведущую к озеру Лиммарен.

Лежавшая по ту сторону сельской дороги деревня казалась тихой и заброшенной, ветер приносил оттуда запах жженой резины и дерева.