Совок-5 - Вадим Агарев (2023)

К разоблачению майора Мухортова мы с Алексеем подошли основательно. Под мою диктовку и с существенными подробностями от самого раскаявшегося. Мой подследственный со всей своей принципиальностью изобличил замполита Октябрьского РОВД в длящемся и много-эпизодном преступлении. Начав излагать, он уже и сам не мог остановиться. Кроме самой криминальной схемы, были указаны места хранения книг, добытых преступным путем и сеть их реализаторов. Вырисовывалось вполне себе резонансное дело. Это и хорошо, и не очень. Значит, надо страховаться с большей основательностью, чем я предполагал до этого.

На всякий случай, я продиктовал Алёше текст заявления о преступлении на своё имя и на имя прокурора Октябрьского района. Мужика тоже следовало обезопасить по максимуму. Протокол допроса, касательно вновь открывшихся обстоятельств, я исполнил также в двух экземплярах. Закончив наконец-то с писаниной, я начал собирать бумажки в портфель. Щелкнув пряжкой, я поднял глаза и увидел, как по лицу раскаявшегося бздуна сползают горошины пота. Алексей Мордухаевич всерьёз полагает, что я его сейчас кину! Мне его стало жалко. Но, наверное, зря стало жалко. Это ведь он сейчас рассудил так, исходя из своих повадок. Н-да...

— Ты точно, жрать не хочешь? — не смог я себе отказать в иезуитсткой выходке, — Ну тогда пошли на волю! Не замерзнешь так? На улице-то пока не май! — я критически оглядел одёжку и модельную кирзовую обувь страдальца.

— Нет-нет! Всё хорошо! — заверил меня Алексей Мордухаевич и от нетерпения даже начал приплясывать, не обращая внимания на слетающие тапки.

— Ну смотри сам! — хмыкнул я и нажал на кнопку вызова конвоя.

Попросив дежурного подержать все-таки запаниковавшего Вязовскина в пустующей "привратке", я пошел оформлять его освобождение. Через полчаса мы с гражданином Вязовскиным уже колесили по городу в сторону его дома. Не верящий до конца в своё счастье бздун, крутил головой, жадно рассматривая грязные улицы и бережно держал в руке свой самый главный сейчас для него документ — справку об освобождении. С его тюремной фотографией в левом нижнем углу.

С достоинством прошествовав мимо сидящих на лавке тёток, мы поднялись на этаж и Алёша торжественно нажал на кнопку дверного звонка. Мои опасения, что никого дома не будет, оказались напрасными. Когда дверь открылась и дородная Дора Афроимовна со стоном раненой самки слонопотама прижала к себе вызволенного из узилища сынишку, я с чувством глубокого удовлетворения пошел вниз по лестнице.

"Дядя Валера" очень внимательно просмотрел заявление о совершенном преступлении на свое имя, потом так же тщательно изучил признанку Вязовскина и протокол его допроса. Затем, как и я, он тоже, наверное, испытал не меньшее удовлетворение. Потому и крякнул, будто намахнул стопку ледяного "Абсолюта". Пока еще отсутствующего в этой эпохе.

— Скажи, Корнеев, а чем тебе так Мухортов насолил? — кивнул он на убийственные для майора бумаги, лежавшие на его столе.

— А неуважение он ко мне проявил, Валерий Савельевич! — честно глядя в глаза главы надзирающего за мной органа, ответил я, — Причем, не единожды! Разрешите быть свободным? А то меня уже в райотделе потеряли, наверное!

Не дождавшись от впавшего в ступор "дяди Валеры" какой-либо реакции, я вышел в приемную, аккуратно прикрыв за собой дверь. До обеда еще было время и надо было спешить.

— Я зайду? — просительно обратился я к секретарше Дергачева, — Очень надо! — продолжил я настаивать в ответ на ее отрицательное покачивание головой.

— Совещание у него! — отрезала, начинающая уже сердиться женщина.

— Это не мне, это ему надо! — с уверенностью в голосе не согласился я с ее отказом. — Если я сейчас с ним не переговорю, он на нас с ВАМИ может сильно осерчать! — выделил я с нажимом нужное слово.

Умная тётка удивлённо вытаращила глаза и какое-то время изучала мою бесстрастную физиономию.