Совок-5 - Вадим Агарев (2023)

— Еще? — с улыбкой спросила меня тетя Альгия, и я уже хотел радостно кивнуть. Но заметил лабораторно-изучающий взгляд Эльвиры, и неожиданно для себя смутился, — Нет, спасибо! Очень вкусно, но я наелся! — с сожалением вздохнул я и поднявшись из-за стола, опять пошел в ванную повторно умывать лицо.

Потом мы все перешли в загроможденный чемоданами и сумками зал. Там, посредине комнаты были установлены напольные весы, изначально предназначенные для душевного расстройства упитанных женщин. Но здесь, в последние дни перед отбытием, ими оперировали, определяя, какой чемодан сколько весит. Или сумка. Еврейские авиаторы строго следили за весом багажа отлетающей алии.

Тряпки и другое барахло меня не интересовали. Моим внимание уже давным-давно владел деревянный ларец, уже две недели тому назад собственноручно мною собранный. Для надежности не на гвоздях, а на добротных шурупах. Чем-то он напоминал военный ящик для патронных цинков. Но с широкими щелями по всем сторонам. Ящик, как паутиной был в натяг опутан тонкой сталистой проволокой крест на крест и опломбирован. К нему, в двух экземплярах прилагалась бумага от службы экспедиции обкома КПСС. И еще две. Сопроводиловка от завода-изготовителя с перечислением всех артикулов и даже состава металла, из которого этот завод отливает Ильича. Кроме прочего, была еще справка от областного управления культуры с экспертным заключением. Из которого следовало, что данное изваяние культурным наследием советской родины не является и вполне может быть вывезено в расположение израильской военщины.

В тысячный раз оглядев сквозь специально предусмотренные прорехи ящика революционного потомка Сруля Бланка, я поднатужился и не без труда перенес его в угол по рояль. Сопутствующие тирана бумаги я отдал Пане и она прибрала их в свой ридикюль к паспортам, и деньгам.

Сейчас мне надо было ехать на дачу. Презренные американские доллары и не менее ничтожные дойчмарки, затрофеенные у бандитов, были спрятаны там. Пора было их снимать с резервного хранения и перемещать ближе к упокоенному в ящик Ильичу.

— Подвезёшь меня? — хмуро поинтересовалась Эльвира, — Мне на работу надо заехать, а потом домой. Не хочу по трамваям толкаться!

Мне тоже мыкаться по городу, да еще с валютой, совсем не хотелось. Но и отказать той, которая, несмотря на демонстрируемую ею мизантропию, любила меня, я не мог.

— Подвезу! — великодушно ответил я, — Только после твоей прокуратуры мы сначала в одно место ненадолго заедем, а уже потом я тебя домой доставлю. Согласна?

Советница юстиции молча кивнула и пошла в коридор одеваться. Пообещав Левенштейнам вернуться к ним в полной готовности за три часа до поезда, я пошел догонять Эльвиру.

У областной прокуратуры я прождал её не менее сорока минут, но попрекать, когда она уселась в машину не стал. Времени хватало и я без особой спешки тронулся в сторону дачного посёлка.

— Чья это дача? — почти с восхищением оглядывая участок и дом, спросила прокурорская служащая, — Левенштейнов?

— Моя! — скромно ответил я, — Левенштейны здесь, к моему глубочайшему сожалению, побывать так и не успели. Не ко времени Лев Борисович разболелся..

— Болезнь, особенно такая, она всегда не ко времени! — рассудительно заявила Клюйко, — Ты мне скажи лучше, каким образом ты себе это имение заполучил? Мздоимствуешь? Так не по тебе, сопляку, такие подношения!

Эльвира всё еще жгуче обижалась на меня и даже не пыталась скрывать этого.

А ты по себе людей не мерила бы! — открывая дверь на веранду, посоветовал я прокурорше, — Это у вас, в прокуратуре, принято недвижимостью подношения принимать, а у нас в МВД люди приличные работают, они в основном устной благодарностью обходятся! Или просто деньгами берут.

Отсутствие мебели смазывало впечатление, но и внутри Эльвире тоже понравилось. Но дара речи ее лишил гудок из телефонной трубки, которую она сняла с аппарата.