Прощай, принцесса - Хуан Мадрид (2008)

— Лидия? Что вы, это невозможно… Такого точно не было. Я бы знала, официантки… Понимаете, мы ведь постоянно болтаем, сплетничаем… И мы всегда знаем, если в туалете что-то происходит между парнем и девушкой… ну, или, скажем, между двумя девушками, или между двумя парнями. Но Лидия никогда так не делала. Она была… не знаю… она была очень известной личностью. Когда вы с Норберто уединились в туалете, я думала, что… ну, что дело идет о его делишках с кокаином или… простите, но я думала, что вы там будете… то есть понятно, чем будете заниматься. Норберто никогда не упускает возможности, он использует то, что у него есть наркотики, и… Ну, короче, он гомосексуалист, но скрывает это, представляете? Он постоянно волочится за женщинами и часто добивается своего. Даже ко мне подкатывал! Мерзкий тип!

— Ты слышала, чтобы он спал с Лидией?

— Норберто? Нет, это невозможно. Ну то есть так мне кажется. Лидия как-то разок сказала мне, что Норберто попытался было подбить к ней клинья, но он всегда вызывал в ней исключительно отвращение. Тут мы с ней были одного мнения, как видите. И вот еще что я хочу сказать. В последнее время Лидия была очень грустной, вернее угнетенной. Ей даже приходилось носить перчатки. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Подожди секунду, в каком это смысле ей приходилось носить перчатки?

— Ну да, перчатки. Она носила такие… светлые перчатки, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь увидел ее руки. Кисти были сплошь покрыты болячками, что-то типа экземы, она их расчесывала, иногда даже до крови. Ужас! Я так думаю, это следствие какой-то нервной болезни. Ну то есть она мне так сказала. Что это все из-за стресса, по словам врача. И вот еще что: она много плакала, в те дни была очень грустной. Как-то я увидела ее на дискотеке, она стояла, привалившись к стене. Я поздоровалась, но там было очень шумно и совершенно невозможно поговорить, вы сами видели, так? А еще темно… но я все-таки подошла, чтобы спросить, не хочет ли она чего-нибудь выпить, и увидела, что по лицу ее текут слезы.

— Ты уверена?

— Конечно, еще бы мне не быть уверенной! Я подошла к ней, увидела слезы и спросила: «Детка, что случилось, чего ты ревешь?» А она помотала головой, словно бы отрицая что-то. И ответила: «Ничего не случилось, все у меня в порядке», но продолжала плакать. Я ее обняла и начала утешать, а она заревела сильнее. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

— Прекрасно понимаю. Так она что, так и не призналась, в чем дело?

— Нет, в тот день нет. Ничего не сказала, только плакала и плакала, хотя я была не против поговорить с ней, выслушать… Но это ведь практически невозможно, этот подлец Норберто вечно наблюдает за мной и, если заметит, что я отвлекаюсь от работы, очень ругается. Я даже отойти пописать не могу, просто изводит меня. А можно, я закажу кружечку пива?

— Конечно, давай попросим две — для тебя и для меня.

Я помахал рукой официанту и сделал заказ. Кристина собрала со стола хлебные крошки и рассеянно сунула их в рот.

— Как здорово, что с вами я могу… — сказала она.

— Можешь что?

— Ну… поговорить. С большинством мужчин совершенно невозможно общаться, а я жуткая болтушка. Скажем, вот я на дискотеке, так? И хочу у кого-то что-то спросить. Предположим, у какого-нибудь парня, который тоже там крутится. Я подхожу и говорю: «Тебе нравится Pink Floyd?», например. Ну а он сразу думает, что у меня на него какие-то виды. Вы, мужики, все такие… ну то есть не все, вы, например, не такой.

— Слава богу!

— Да, слава богу! Вот и с моим парнем та же ерунда, он с ума сходит от этой ревности, видите ли, злится, что я каждую ночь провожу на дискотеке. Считает, что мы, девушки, только об одном и думаем. И любая готова… Чуть что — сразу в койку. А это ведь не так. Хотя не буду утверждать, что нет распутных девушек, конечно есть. Я много чего насмотрелась на этих танцульках и если бы ему рассказала…

— Но Лидия во всем этом не участвовала?