— Да, об этом мне известно. Но разве ваш посол обладает даром предвидения, Луис? Разве вы все знаете, каким будет мнение его святейшества! А я тебе сейчас скажу, как все произойдет. Его святейшество внимательно выслушает доклад посла и заверит того, что примет услышанное во внимание. Потом он будет советоваться с Токарелли, его личным секретарем, моим товарищем по семинарии. И Токарелли потребует у нас доклад, если, конечно, он уже не лежит у них на столе.

Директор Национального центра разведки постарался стереть с лица скорбную гримасу, которая уже начала обозначаться, и сказал:

— Ты уже отослал доклад, Висенте? До того как мы закончили вести расследование?

— Доклад? Нет, Луис… Я неверно выразился, речь идет о внутренних церковных материалах, где мы высказываем свое мнение. Знаешь, Луис, эта девушка… Она не обладает необходимыми качествами, чтобы с достоинством нести подобное бремя. Почему ты не хочешь признать очевидное? Ведь есть же масса других кандидатур. Сеньориты из хороших семей, с безупречной репутацией, современные, образованные… Я еще раз повторю, Луис, мы заботимся лишь об интересах Испании. А эта девушка… Она вела беспорядочную жизнь… — Епископ начал загибать пальцы. — Любовники, выпивка, наркотики…

— Наркотики? — прервал его Сандоваль. — Послушай, Висенте, мы не нашли ничего связанного с наркотиками. Вот тут у меня полное медицинское заключение, подписанное лучшими врачами, которых только можно найти. Она чиста.

— Конечно, это не подлежит сомнению. Сейчас девушка не принимает запрещенных препаратов, но раньше принимала, Луис. Есть и еще кое-что… Ее личная жизнь…

— Продолжай, Висенте!

— Ладно, скажу так… В ее личной жизни было слишком много совершенно недопустимых фактов… — Епископ снова зашуршал бумагами. — Родители в разводе, мать — алкоголичка и тоже вела себя безобразно. Да еще и аборт, Луис. Ты знал? Девица сделала аборт в пятнадцать лет. Ведь в отчете, составленном вашими медицинскими светилами, об этом нет ни слова. Видимо, забыли вписать по досадной невнимательности, да? Я не большой знаток медицины, Луис. Но у нас есть свои медики, я с ними проконсультировался, и они сказали, что аборт может не оставить следов… Следов на теле, а как насчет души?

Епископ замолчал, ожидая реакции собеседника. Но на лице Сандоваля не дрогнул ни один мускул.

— Ладно, Луис, она сделала аборт в клинике. — Он заглянул в лежащие перед ним распечатки. — У меня здесь все записано… Здесь, кстати, есть копия и для тебя, Луис. Смотри, она совершила это двенадцатого октября… восемьдесят седьмого года. Но, к сожалению, это не все. Есть еще кое-что. — Он захлопнул папку с глухим щелчком и нагнулся вперед над столом. — Подумай, а если все это попадет в прессу? Я уже вижу газетные заголовки. Что-то типа «Жаркие поцелуи королевы Испании» или «Аборт по-королевски»… А что ты скажешь о «Как я побывал в объятиях королевы»? Или вот: «Моя бывшая невеста — ее величество». Ты уверен, что вам удастся не допустить таких публикаций? — Епископ сложил руки в умоляющем жесте. — Я знаю, что ты скажешь, Луис. Ты скажешь, что все у тебя под контролем. Хорошо. Допустим, что так оно и есть… Я знаю, ты хороший специалист в своем деле. Где уж нам соперничать с Национальным центром разведки! Даже если и могли бы, мы не желаем этого. Но как насчет иностранных репортеров? Думаешь, твоя власть распространяется и на них? Что ты скажешь о возможном шантаже Королевского дома? Я даже думать об этом не хочу, Луне.

Сандоваль глядел в глаза собеседнику, храня гробовое молчание.

— Ладно, я не собираюсь обманывать тебя, Луис. Тот доклад, что я отослал Токарелли… Там я высказал свое мнение. Ни один испанский епископ, ни один кардинал не благословит этот брак. Таково наше решение, принятое после детального изучения вопроса. Но мы не можем никому отказать в свершении таинства христианского брака. Однако эта свадьба никогда не будет проходить в кафедральном соборе Альмудена.[21]