Секретное досье - Лен Дейтон (2013)

— По воскресеньям спокойнее, сэр… мне удается больше сделать. — Поставив чашки, Элис оглядела комнату. В ней снова царил беспорядок, и она, поцокав языком, выровняла стопку газет, взяла со стула мой плащ и повесила его за дверью. — Ну как, освоили уже машину? — спросила она.

— Более или менее, — ответил я. — Кое-что в ней мне еще не понятно. Например, селектор фотографий.

Я подал ей пачку снимков с перфорированной полосой вдоль одной стороны. Элис взяла пачку не глядя, но не отрывала взгляда от моих глаз.

— Вы слишком уж честны для этой работы, — сказала она. — Пока не поздно, разберитесь-ка лучше, кому можно признаваться в своих слабостях.

Я промолчал, поэтому она добавила:

— Схожу за очками и попробую наладить фотоселектор.

Старушка Элис смягчалась на глазах. А что, если попросить ее зашить мне брюки, которые я порвал в клубе «Барбаросса»?

Карсуэлл потратил около недели на Б.1, который пострадал от кражи со взломом или от грабежа, то есть от такого способа шпионажа. Закономерности интересовали его все больше, и ему понадобился Мюррей, чтобы разобраться в них до конца. Мюррею не очень хотелось бросать свои «концентры», но теперь они искали «концентры» поменьше за весь период. То, что выглядело наиболее таинственно в смысле одной кульминации в год, теперь можно было увидеть в виде волнистой линии. Вопрос заключался только в том, какой подъем над средним уровнем считать ненормальным. Крайне неохотно Карсуэлл признался, что есть также географические показатели, которые в конкретный момент времени необычно низки в группе Б.1. Он изобразил это, нанеся сетчатую штриховку разными оттенками зеленого на разные области в соответствии с процентными показателями ниже среднего уровня. Области эти получили название эвакуаций, а временное отбытие индивида Б.1 из этого района — «эваком». Я не статистик, но все это показалось мне совершеннейшей глупостью. Карсуэлл не походил на человека, занимавшегося розыгрышами, но в этом здании только его я мог спросить об «эваке», не вызвав раздражения. Мы со стариком ладили прекрасно. Просто я не был уверен, не пытается ли Карсуэлл заготовить себе нишу освященным временем армейским способом. Пресытившись статистикой проникновений в дома, я начал подозревать, что эти двое меня дурачат. Думаю, Карсуэлл понял, что я сыт этим по горло. Во вторник я пригласил его к себе в кабинет выпить. Он выглядел немного подавленным. Быстро выпил три стакана пива, а затем начал рассказывать мне о своем детстве в Индии. Его отец настоял на том, чтобы Карсуэлл поступил в полк. Поло, охота на диких свиней, карательные акции против местного населения, которому нравилось воевать не больше, чем молодым английским аристократам, солнце, лошади, скачущие галопом по открытой холмистой местности, выпивка и ужины в столовой, другие молодые младшие офицеры, превращавшие столовую в место шумных игр. Все это составляло неотъемлемую часть жизни его отца, и когда тот умер, Карсуэлл немедленно попросил о переводе в другое подразделение. Выбрал он подразделение настолько диаметрально противоположное отцовскому, насколько мог придумать: Статистическое управление Индийской армии в Калькутте. Ни интереса, ни способностей к этой работе он не имел. Поступок Карсуэлла можно назвать тихим восстанием против его прежней жизни.

— Года два эта работа была чистой каторгой, особенно потому, что для таких инертных мозгов, как мои, элементарные вычисления медленны и скучны. Но через некоторое время я привык к скуке, поняв, что эта часть моей работы так же важна для арабесок конечного узора, как тактовые паузы — для симфонии.

Он деликатно давал мне понять, чтобы я не упрямился. Карсуэлл, наверное, единственный офицер во всей британской армии, сознательно отказавшийся от службы в первоклассном кавалерийском полку в обмен на нудную кабинетную работу, теперь приближался к шестидесяти годам, капитан, практически не имеющий перспектив получить звание майора.