— Сначала я не придал должного значения первому происшествию, связанному с мостом, поскольку причиной могла быть просто небрежная проверка опор или вообще случайность. Но затем была отравлена лошадь, на которой должен был ехать мальчик.

Роджер, сидящий рядом со мной, подал голос:

— Почему непременно отравлена? У нее могли быть, например, колики или что-нибудь еще в этом роде. Разве мало болезней?

Ральф нахмурился, но ответил тем же ровным тоном:

— Вполне возможно. Хотя внезапность и сила припадка скорее говорят об отравлении, чем о какой-то болезни. А потом, почти сразу, последовало убийство Джонни Уэстера. И это…

На сей раз Ральфа прервал Элберт Коул, с шумом повернувшийся в своем кресле.

— Не вижу никакой связи между смертью этого малого, — громко сказал он, — и юным Николасом. Мало ли что бывает в лесу!

Лицо Ральфа затвердело. Он расцепил лежащие на столе руки и сжал их в кулаки.

— Прошу выслушать меня, — проговорил он, все так же не повышая голоса. — По моему убеждению, Джонни Уэстер был убит по ошибке, стрела предназначалась Никки Сандерсу.

Я не могла сдержать дрожи во всем теле, и Джинни положила руку мне на запястье, слегка сжав его.

Как сквозь туман я видела Ральфа, слышала его слова:

— …Естественно, первым делом я спросил себя, кому мог перейти дорогу этот мальчик. Кто мог быть заинтересован в его устранении?

После этой фразы в комнате наступило гробовое молчание. Его снова прервал вызывающий голос Роджера:

— Ну, и кто же этот негодяй?

— Сначала мысли мои обратились к Роджеру…

Тот вскочил со своего кресла и что-то протестующе выкрикнул, но Ральф не обратил на него внимания. Он медленно оглядывал всех присутствующих и, когда его кузен умолк, продолжил:

— Я знал, что Роджер отчаянно нуждается в деньгах и что в случае смерти Никки завещанные мальчику деньги вполне могут перейти к нему. Но чем дольше я думал об этом, тем меньше подозревал Роджера.

— Большое спасибо, дорогой кузен, — иронически отозвался тот.

Пристально глядя на него, Ральф негромко пояснил:

— Потому что, во-первых, нет никакой гарантии, что ты унаследуешь Девейн-Холл, а во-вторых, если все-таки унаследуешь, то появится возможность поправить свои дела и без этих двадцати тысяч фунтов, ради которых нужно убить ни в чем не повинного ребенка.

Я тоже не сводила глаз с лица Роджера, и мне не казались такими уж убедительными выводы Ральфа.

Он снова сцепил пальцы рук, лежащих на столе, и отвернулся от своего кузена, — Сколько бы я ни рассуждал, — проговорил он, — все равно не мог отбросить мысль, что угроза жизни Никки лежит в завещанном ему наследстве. И только после того, как съездил в Суссекс, начал понимать истинные причины, по которым жизнь мальчика подвергается опасности.

Я замерла… Он не сделает этого! Ведь он обещал мне сохранить тайну рождения Никки. Зачем открывать ее и портить мальчику жизнь?.. О, почему я раньше не уехала отсюда? Для чего вообще поселилась здесь?..

Ральф не смотрел на меня, когда продолжил:

— Думаю, никто из нас после оглашения завещания Джорджа не сомневался в том, что Никки его сын. Вряд ли кузен мог оставить двадцать тысяч фунтов мальчику, которого случайно встретил на улице или в парке.

Рука Джинни уже не сжимала мое запястье, она даже не смотрела на меня. Зато взоры Роджера, Гарриет и ее отца обжигали мне кожу.

— Итак, мы все полагали, — повторил Ральф, — что Джордж был отцом Никки, а Гейл Сандерс его матерью. И вот тут мы все ошибались.

«Никогда, никогда я не прощу тебе такого предательства! — лихорадочно стучало у меня в голове. — Все… все кончено…»

И тут Ральф поднял голову и встретил мой ненавидящий взгляд. Он не отвел глаз и сказал то, что как громом поразило всех находящихся в комнате, в том числе и меня.

Он сказал: