Роковой мужчина - Элизабет Торнтон

При одной мысли о том, что с нею произошло, Розамунду пробирала дрожь. Впрочем, здесь, во дворе людного и шумного трактира, рядом со своими слугами, она чувствовала себя в безопасности. Более того, теперь, когда прежний безудержный страх отступил, Розамунда уже больше не мечтала насладиться казнью Мэйтленда. Не то чтобы она питала к нему добрые чувства, но и позорной смерти в петле ему не желала. Вот если бы его можно было выслать в колонии, тогда Розамунда сочла бы, что справедливое возмездие свершилось.

Она натравила на Мэйтленда здоровяка-кузнеца, однако вряд ли этот кузнец прибил его до смерти, скорее просто поколотил. Или, может быть, сломал ногу. Даже думать об этом было приятно. В любом случае Розамунда сумела хотя бы ненадолго избавиться от своих преследователей.

Мысли ее прервал чей-то громкий крик:

— Да тише вы, тише! Слушайте!

Полупьяная толпа во дворе трактира замерла в недобром предчувствии. Секунда — и тишину разорвал грозный раскат ружейных выстрелов.

— Полиция! — пронеслось над двором. — Полиция!

Паники не было, но развеселая пирушка прервалась как по мановению руки, трактирный двор опустел, все попрятались подальше от греха.

И тут Розамунда увидела Мэйтленда. Стоя под раскидистым каштаном, он потягивал пиво из оловянной кружки. Он был все еще в тюремном мундире, но без галунов, и в таком виде казался неотличим от бунтовщиков. Сколько ни вглядывалась Розамунда, она не заметила у Мэйтленда никаких следов недавней драки: ни разбитого носа, ни сломанной челюсти, ни тем более переломанных рук и ног. Как видно, здоровяк-кузнец, так отважно ринувшийся на ее защиту, был не слишком силен в кулачном бою. Розамунда смутно надеялась, что Мэйтленд ее не узнает, вид у нее и в самом деле был ужасный, но эта хрупкая надежда рассеялась, когда он насмешливо взмахнул кружкой, притворяясь, будто пьет за ее здоровье.

Что ж, она вовсе не так беззащитна, как думает этот мерзавец! Отец научил Розамунду, как следует поступать, если нападут разбойники, и сейчас она не мешкая применила его уроки на практике. Метнувшись к карете, девушка распахнула дверцу и забралась внутрь. Коренники, оставшись без присмотра, беспокойно заплясали, и карета судорожно дернулась. На миг Розамунда едва не потеряла равновесие, но все же удержалась на ногах и потянулась за пистолетом, который был спрятан в кобуре за обивкой скамьи. Стрелять она умела… или по крайней мере знала, как это делается.

Пригнувшись, девушка осторожно выглянула в окно кареты. Мэйтленда под каштаном уже не было, но это ее ничуть не удивило. Он, конечно, уже крадется сюда, скорей всего, с другой стороны кареты, чтобы застать Розамунду врасплох. Пригибая голову, она стала пробираться к дальней дверце — и тут эта дверца распахнулась, и в карету впрыгнул Мэйтленд. Розамунда вскинула пистолет, но, вопреки строгим наставлениям отца, прицелилась не в сердце, а в плечо Мэйтленда. Она просто не могла убить человека, кто бы он ни был. Впрочем, Мэйтленд все равно оказался более проворен. Ударом ноги он выбил у Розамунды пистолет в то самое мгновение, когда она спустила курок. Пуля ушла в потолок кареты, и там, наверху, кто-то громко выругался. Потом Мэйтленд навалился на Розамунду, придавив ее своим телом, и она опять — уже в третий раз за какие-то полчаса! — больно ударилась головой. Кони заметались, обезумев от грохота выстрела.

— Харпер! — бешено рявкнул Мэйтленд.

Харпер? Да ведь это имя ей знакомо! Это же телохранитель Мэйтленда. Розамунда читала о нем в газетах. Хорош телохранитель! Когда Мэйтленду не нужны были его услуги, он попросту давал своему телохранителю какое-нибудь секретное поручение. Именно так случилось в ту ночь, когда была убита Люси Райдер.

— Держу! — таким же бешеным рыком отозвался голос сверху.