Роковой мужчина - Элизабет Торнтон

Розамунду охватила паника. Не может быть, чтобы это происходило именно с ней! С ней вообще никогда ничего не происходит! Она шагу ступить не могла, чтобы не наткнуться на компаньонку. Если она отправлялась за покупками на Бонд-стрит, ее всегда сопровождала пара дюжих лакеев, дабы никто не посмел обидеть дочь герцога хотя бы неосторожным взглядом. Если Розамунда выезжала покататься верхом, при ней всегда был заботливый и внимательный грум. Если ей хотелось прокатиться в карете, кучера и лакеи получали приказ убивать без жалости всех разбойников, которые осмелятся появиться на расстоянии пистолетного выстрела.

А теперь вот она одна-одинешенька, совсем беззащитная, между двух огней: с одной стороны спятивший убийца, с другой — разъяренная толпа бунтовщиков. Но ведь это же Англия! Здесь такого просто не может быть!

Хватит ныть, одернула себя Розамунда. Нужно наконец собраться с духом и решить, кто для нее страшнее — Мэйтленд или бунтовщики.

Мэйтленд. Конечно же, Мэйтленд.

И стоило ей так решить, как паника отступила, а здравый смысл заработал с прежней силой. По ту сторону мятежной толпы Флит-лейн и трактир «Сорока и Пенек», где она оставила карету. Вот именно: карету, кучеров и лакеев. И все они вооружены до зубов. Пускай только Мэйтленд посмеет прикоснуться к Розамунде, эти бравые ребята вмиг изрешетят его пулями! Надо лишь пробиться через толпу, и тогда кровожадный безумец будет ей не страшен.

Понимая, что преследователи вот-вот настигнут ее, Розамунда бесстрашно ринулась в самую гущу разгоряченной черни. Сейчас ей было не до светской вежливости. Страх за свою жизнь гнал ее вперед, и она ожесточенно работала локтями, расталкивая орущих мятежников. Когда кто-нибудь грубо огрызался на нее, она, позабыв о приличиях, огрызалась в ответ. И то и дело оглядывалась, не теряя из виду своих врагов.

А они неумолимо приближались.

В отчаянии Розамунда слепо рванулась вперед, оттолкнула кого-то и тут же поплатилась за свою дерзость. Кряжистый здоровяк, могучим сложением напомнивший Розамунде отцовского кузнеца, бесцеремонно обхватил ее мускулистыми руками.

— Ух ты, — воскликнул он, — и куда же это тебя занесло, крошка?

Что же, по сравнению с ним Розамунда и вправду казалась маленькой. Еще недавно она бы обрадовалась, услышав от мужчины такие слова, но только не теперь, когда Мэйтленд вот-вот настигнет ее! Уж лучше бы она и впрямь была амазонкой, легендарной девой-воительницей, которая любого мужчину могла одолеть в бою.

Впрочем, с этим здоровяком не справилась бы никакая амазонка. Ручищи у него были словно стальные обручи.

— Э, да ты поранилась! — заметил здоровяк. Голос у него был грубый, но совсем не злой, и Розамунда перестала вырываться. — Кто тебя обидел, крошка?

Розамунда лишь сейчас обнаружила, что рукав ее платья на плече разорван и в прорехе видна багровая ссадина. Девушка затравленно оглянулась и беззвучно охнула, обнаружив, что Мэйтленд совсем уже близко. Она видела даже морщинки в уголках его холодных голубых глаз. Поджав губы, он в упор глядел на нее, и лицо его казалось бесстрастным, словно высеченным из камня.

И на нем по-прежнему был мундир тюремного надзирателя.

Розамунду осенило. Нет времени объяснять, кто она такая и почему Мэйтленд преследует ее. Этот славный кузнец явно жаждет прийти ей на помощь. Вряд ли он проявил бы такое рвение, если бы узнал, что перед ним дочь герцога.

— Вон тот человек за мной гонится, — всхлипнула Розамунда. — Он полицейский и хочет увести меня в Ньюгейт…

Слова ее произвели желанный эффект.

— Полицейский?! — взревел кузнец. — Где тут полицейский?!

Розамунда дрожащим пальцем указала на Мэйтленда.